Выбросили, как щенков.

В девяносто восьмом я вернулась на родину, в Тарасов. Работу искала недолго. Было несколько предложений из различных инстанций вплоть до того, чтобы работать в госструктурах.

В конце концов так оно и получилось. Потому что ведомство с сомнительным по нынешним временам названием Комитет солдатских матерей и было государственной структурой. Куратором его, если мне не изменяет память, состоит лично губернатор области.

Туда-то я и поступила на работу в качестве юридического консультанта и думала, что мое знакомство с Суровым на этом прекратится.

Но не тут-то было. В том же году в руководстве ФСБ и одновременно ГРУ произошли серьезные кадровые перестановки, и меня без труда обнаружили и вновь довольно настойчиво востребовали к службе. Первоначально я отказалась и посчитала это единственно правильным решением.

И тут на сцену снова вышел Гром. Оказывается, он вернулся в разведку и теперь целенаправленно восстанавливал состав старой югославской группы, так грубо разогнанной прежним руководством.

Он заверил меня, что для возвращения на службу вовсе не обязательно в корне ломать устоявшийся образ жизни.

— Ты можешь оставаться в своем комитете или как он там называется… это даже будет способствовать твоей работе на нас.

Я не могла отказаться. Я всегда верила ему. Кроме того, существовал дополнительный фактор. Наркотик постоянного напряжения, делающий жизнь особенно яркой и красочной. Пресное существование под крылышком моей начальницы Светланы Алексеевны по прозвищу Патрикеевна не могло обеспечить мне того мощного выплеска адреналина, к которому я так привыкла за долгие годы.

По этому поводу Гром говорил:

— Если бы Штирлиц существовал на самом деле, его непременно расстреляли бы по возвращении на родину из Берлина. Потому что, как он ни устал от постоянной реализации всех сил — для того чтобы выжить под бдительным оком Мюллера и иже с ним, — он не смог бы жить как все.

И я вернулась.

В дальнейшем все приказы я получала только от Сурова. Причем сам Суров бывал в Тарасове редко. Для связи с ним было отработано множество разнообразнейших, безотказных и не привлекающих ненужного внимания способов. Как уже упоминалось, я не стала бросать работу в Комитете солдатских матерей. Гром был прав: комитет был очень удобной ширмой.

Но теперь о внешней разведке говорить не приходилось, поскольку, сидя в городе Тарасове, прослеживать планы агентуры стран НАТО довольно затруднительно.

Зато поле деятельности расширилось за счет задач внутрироссийского масштаба. И порой это было куда сложнее, нежели сбор информации о планах бундесвера и итальянской национальной гвардии.

То, чем я занималась в Югославии.

* * *

Мы не выпили даже трети того, что было в бутылке мартини. Суров, по обыкновению, только пригубил и тотчас же поставил бокал на столик.

В кафе мы говорили о чем угодно, только не о том, что на самом деле привело его и меня сюда. Этот разговор должен был состояться не здесь.

— А теперь пора, — наконец сказал он, когда мы подробно обсудили кулинарные достоинства омаров и ошибки проигранного московским «Локомотивом» матча с английским «Лидсом».

Я думаю, нет надобности говорить, что я разбиралась в футболе примерно так же, как Андрей Леонидович — в кулинарии.

Мы вышли из кафе. Суров подвел меня к темно — серому «Ауди», совершенно теряющемуся в полумраке пустынной арки, и распахнул передо мной дверцу.

— Куда мы едем? — спросила я, когда Андрей Леонидович вставил ключ в зажигание и завел двигатель.

— В администрацию.

— Куда?

— В правительство области, — уточнил он.

— Не на прием к губернатору?

— Нет. К вице-мэру Тарасова.

Больше вопросов я не задавала вплоть до момента, когда мы вошли в огромное здание, на фасаде которого метровыми золотыми буквами было написано: «Правительство Тарасовской области».

Молчаливый охранник в вестибюле, вероятно, уже обо всем предупрежденный, провел нас по пустым коридорам, несмотря на поздний час, залитых светом.

Вот паразиты, машинально промелькнуло в голове, а на электроэнергию небось денег нет, как говаривают ежеквартально в соответствующих инстанциях.

Охранник довел нас до большой металлической двери, оклеенной пленкой под дерево (на двери была черная табличка с красивой, золотом, надписью: «Первый вице-мэр А.П. Калитин»), и услужливо распахнул ее. За ней оказалась просторная приемная, в которой сидели два парня и хорошенькая секретарша, разговаривающая по двум телефонным линиям.

Как только успевала?

— Мы к Антону Павловичу, — спокойно проговорил Гром. — Он нас ждет.

— О ком сообщить? Ваше имя? — поднялась секретарша.

— Да вы ничего не говорите, девушка, — отозвался Гром невозмутимым голосом, — опишите меня и эту даму, Антон Павлович поймет.

Секретарша коротко взглянула на него, но, очевидно, вице-мэр что-то уже сказал ей заранее, потому что ни одного дополнительного вопроса не последовало. Она взмахнула длиннейшими ресницами и прошла в кабинет к шефу. Двое рослых парней переглянулись и, поднявшись, вразвалочку вышли из приемной.

Антон Павлович оказался высоким благообразным мужчиной лет сорока, с холеным улыбчивым лицом и приветливо поблескивающими серыми глазами.

Я всегда ассоциировала нового для меня человека с каким-либо животным, которого он мне более всего напоминал: я уже многократно убеждалась, что такой метод дает возможность лучше понять характер человека. А это при моей работе незаменимо.

Калитин напомнил большого вальяжного кота, снисходительно посматривающего большими неподвижными глазами и изредка мурлычущего самодовольно: вот, мол, какой я красивый и важный. На всем его облике лежала печать благополучия и обеспеченности, упорно не оставляющая представителей властных структур даже в самые тяжелые дни кризиса. Да, того самого, после семнадцатого августа. А что им, властям предержащим? Все они живут в полном соответствии с анекдотом:…мальчик приходит к папе и говорит: «Папа, папа, водка подорожала… теперь ты будешь меньше пить?» — «Нет, сынок, это ты будешь меньше есть».

Кто папа, а кто сынок — объяснять не надо.

— Добрый вечер, Андрей Леонидович, — приветствовал Грома вице-мэр, протягивая ему пухлую ладонь. — Добрый вечер, Юлия Сергеевна, — повернулся он ко мне. — Ведь, если не ошибаюсь, это и есть…

— Да-да, — перебил его Суров, — это тот самый агент, которого я вам рекомендовал.

— Ну что ж, — Антон Павлович внимательно посмотрел на меня, и я поняла, что он совсем не так прост, как мне показалось с первого взгляда, — очень хорошо. Юлия Сергеевна, я думаю, рекомендации высокочтимого Андрея Леонидовича более чем достаточно для того, чтобы вы полностью оправдали мои надежды. Я слышал о вас много лестных слов.