— Не говори им обо мне! Госпожа Грандила предупреждала, что обо мне никто не должен знать. Люди боятся и не любят таких, как я. Поэтому постараются меня поймать и убить. Не скажешь?

— Ладно, не скажу, — пообещала, Аврора.

Существо булькнуло и исчезло под водой.

«Да если бы я и рассказала, кто бы мне поверил? — рассуждала девочка, пробираясь сквозь заросли к домику привратника. — А вот попало бы мне за самовольную отлучку, это точно! Да и жалко этого… Левиафана. Ведь если убедятся, что он на самом деле живёт в пруду, то могут и пристрелить. В фильмах люди только и делают, что без разбору стреляют во всех, кто им кажется странным или опасным. Нет, нельзя говорить никому. Но эту тайну обязательно надо раскрыть!»

Домой она успела как раз вовремя. Лукреция проснулась и звала её.

— Я гуляла вокруг, дышала свежим воздухом, — почти не соврала Аврора.

Разумеется, врать нехорошо. Но если сказать правду, то ей больше никогда не разрешат выходить из домика. И это сейчас, когда начинается всё самое интересное!

— Пойдём, пора обедать, — пригласила Лукреция.

Аврора только сейчас поняла, что, действительно, проголодалась.

— У вас очень вкусные пирожки, — сказала она, подумав, что женщина может заметить недостачу, — Я тут съела один.

— Не надо аппетит перебивать, — пожурила её Лукреция. Но видно была, что похвала ей приятна. — В следующее воскресенье ещё испеку, если нравится.

— Да, пожалуйста, — попросила Аврора. Она подумала, что сможет несколько пирожков взять для Левиафана.

После обеда Лукреция вымыла посуду и снова взялась за вязание.

Аврора не пошла в свою комнату, а осталась на кухне. Она очень надеялась разговорить прислугу и узнать от неё какую-нибудь ценную информацию.

— Здесь ужасно скучно! — решила она начать разговор.

Лукреция оторвала глаза от своего рукоделия.

— Скучно тому, кому делать нечего. Люди от безделья скучают. Мне вот скучать некогда, всё время делом занято!

Она немного подумала, а потом спросила:

— Хочешь, я тебя вязать научу? У меня все дочери умеют.

— Да, я очень бы хотела научиться, — совершенно искренне ответила Аврора. Ей действительно было очень интересно, как это ниточка превращается в вязаное полотно.

— Ну, присаживайся поближе, сейчас я тебе всё покажу.

Сначала Аврора думала, что у неё никогда ничего не получится. Петли срывались со спиц, а сами спицы то и дело выскальзывали из рук. Но прошло совсем немного времени, и из-под пальцев девочки стали появляться пусть и не слишком ровные, но вполне приличные петли, сначала лицевые, а потом уж и изнаночные.

Лукреция похвалила Аврору:

— Молодец, хорошо получается. Быстро научишься вязать. Потом я ещё и крючком тебя научу работать. Глядишь, пока здесь сидишь, полезное дело освоишь.

Авроре на самом деле было очень интересно, но её также радовало, что Лукреция стала разговаривать с ней более дружелюбно.

Когда на улице начало темнеть, Лукреция зажгла керосиновую лампу. Для обучения вязанию было уже темновато. И они стали разговаривать. Лукреция рассказывала о своей семье: покойном муже, детях, нелёгкой деревенской жизни. А Аврора — о своих родителях, о себе, о городе, в котором они жили, о школе, о подружках, о прочитанных книжках. Избегала она только рассказа о том, что случилось с мамой, потому что боялась расплакаться, а папа просил её не плакать!

Перед отъездом сюда она уговорила отца взять её в больницу, проведать маму. Папа долго отговаривал Аврору, но потом всё же согласился.

— Только имей в виду, к маме мы подойти не сможем, потому что она лежит в особой комнате и спит. Не думаю, что тебе надо это видеть, но раз ты так просишь…

И они зашли в комнату, отгороженную от другой комнаты большим стеклом. И там, в этой, другой комнате на кровати лежала спящая женщина. В первое мгновение Аврора не узнала в ней свою маму. Видно было только бледное осунувшееся лицо, синие тени вокруг глаз и коротко остриженные волосы, выбивающиеся на висках из-под голубой шапочки.

Нижнюю часть лица закрывала маска. Руки лежали поверх одеяла, и к ним тянулись провода и трубочки. Какие-то приборы, громоздящиеся вокруг кровати, мигали зелёными и красными огоньками и тихо попискивали, по маленькому экранчику метались зигзаги и мелькали какие-то цифры.

Разве это могла быть её мама?! Красивая, весёлая, энергичная! Разве могла её мама так безучастно лежать, когда совсем рядом стоит она, Аврора, её любимая дочка, её сокровище, её радость (так она часто называла Аврору)? И всё-таки, это была она. Такое превращение было настолько страшным, что не вмещалось в голову. И Аврора заплакала.

— Зря я тебя сюда привёл, — огорчился папа. — Не плачь. Мама обязательно поправится. Ведь у неё есть мы. А мы её любим и не позволим, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое.

«Уже случилось», — подумала Аврора, но понимала, что может случиться что-то и вовсе ужасное. И непоправимое. Об этом нельзя было говорить и даже думать. Поэтому сейчас, болтая обо всём с Лукрецией, она тщательно избегала разговоров о маминой болезни. Женщина её, как видно, понимала и не расспрашивала.

Они так заговорились, что даже не сразу услышали, как хлопнула входная дверь.

Это вернулся папа! Аврора кинулась к нему навстречу.

— Привет, привет, дочурка! Ну как ты здесь? Лукреция, спасибо огромное, что посидели с Авророй. Вы очень меня выручили. Как, она, не слишком вам надоедала?

— Что вы, господин архитектор! Должна признать, что девочка у вас хорошая. От неё никакого беспокойства. А как вы съездили? Как супруга ваша себя чувствует?

— Всё без изменений, — скупо ответил папа. Он имел очень утомлённый вид после многих часов за рулём.

— Сейчас я вам поужинать соберу! — встрепенулась Лукреция. — Плита ещё тёплая, вмиг разогрею.

— Не надо! — запротестовал папа. — Я и так припозднился, вам домой пора. Аврора мне всё разогреет. Правда, моя маленькая хозяюшка?

Аврора кивнула. Ей нравилось быть взрослой и нужной кому-то.

— Может быть вас отвезти на машине, Лукреция? — предложил папа. — А то на улице уже совсем стемнело.

— Да что вы, господин Аланс! Спасибо, да только зачем вам беспокоиться? Нешто, я дороги не найду? Да мне, хоть глаза завяжи, а к родной хате, да к детям своим всегда прямым путём выйду. И ноги у меня пока крепкие, да и привыкла я за последний месяц туда-сюда ходить.

И, попрощавшись, Лукреция исчезла за дверью. Отец проводил её, запер ворота и домик на все замки и засовы, и они остались одни на много миль кругом, среди тёмной ночи в таинственном месте, где в