в голове желание заржать по-Кравцовски, но я переборол сей внутренний порыв, который вполне мог бы напугать окружающих и, закашлявшись, сделал пару глотков успокаивающего зелья.

— Ну, Сашок, чего загрустил, — напомнил о себе полковник запаса. — Иди на сцену, да спой для народа песенку.

— Какую ещё песенку⁈ — отмахнулся я, стараясь думать о том, что часа через три я смогу, наконец, отсюда свалить.

— Да любую. Какую хочешь. Ты же певец. Забыл? Вот и спой.

— Не хочу.

— Ну, мало ли, что ты не хочешь. К тебе видишь, сколько людей на свадьбу пришли? Много. Вот и уважь граждан. Тем более что и тему для песни я тебе предложить могу.

— Какую тему? — устало спросил я, хотя в душе подозревал, что Кравцов явно хочет меня приколоть.

И предчувствие меня не подвело.

— Как какую? Про армию и про военкомат, конечно! — сказал тот и от души засмеялся.

— Очень смешно, — хмыкнул я и, прикрыв глаза, вспомнил про повестку.

Н-да, ситуация в подъезде на лестничной клетке возле моей квартиры, когда я только вернулся с Кубы, действительно получилась странная.

Не успел я закрыть от изумления рот после вручения мне повестки с требованием завтра в 8:00 быть в военкомате с вещами, как дверь соседней квартиры, где жила баба Дуся, открылась и оттуда вышли два коренастых мужчины в штатском.

О том, что они являются сотрудниками КГБ, даже можно было не говорить, ибо это и так читалось во всём их внешнем виде. Высокие, подтянутые, одетые в строгие костюмы и с красными «корочками» в руках.

Они культурно поздоровались и, вступив в диалог с военными, узнали всю подноготную данного действа. Оказалось, что приказ о вручении мне повестки отдал лично начальник военкомата, который заявил, что полный тёзка известного певца, используя свою схожесть с популярной личностью, злостно уклоняется от армии.

Меня, как и всех присутствующих, данная инициатива военкома очень удивила. И я в ней, разумеется, усомнился. Лично для меня было очевидно, что такой приказ, скорее всего, спустили с верха. Очевидно, что кому-то «большому» смелый и отважный бывший пионер очень-преочень сильно не нравился.

Кто конкретно копает под такого замечательного человека, как я, я, разумеется, не знал, хотя очень хотел бы узнать.

В тот день же комитетчики быстро всё уладили с военными и попросили меня не беспокоиться на этот счёт.

— Мы всё решим.

Я поблагодарил за такое прекрасное желание и рвение, но всё же поинтересовался о том, кто они такие.

— Александр Сергеевич, мы Ваша круглосуточная охрана. Если Вы куда-то собираетесь выходить, звоните нам вот по этому телефону, — он протянул листок бумаги, на котором было написано семь цифр, — и один из сотрудников будет Вас сопровождать, куда бы Вы ни пошли. И вообще, при любых, даже возможных опасных ситуациях сразу же обращайтесь к нашему сотруднику. Впрочем, об этом Вас проинструктирует чуть позже ваш куратор — товарищ Игорь Валентинович Воронцов.

— Спасибо, — сказал я и задал интересующий меня вопрос: — А где баба Дуся?

— Она отдыхает в санатории Пицунды. И пробудет там до окончания операции. Так что не волнуйтесь, — пояснил их старший. — Если у Вас вопросов больше нет, то…

— Да-да, спасибо, — ошеломлённо произнёс я и открыл ключами дверь в квартиру.

Вот, собственно, так я и обзавёлся личной охраной. И было это около месяца назад. С тех пор в квартире соседки всегда дежурило два сотрудника, которые периодически менялись. Сколько их конкретно было задействовано в охране, я не знал, но видел уже, как минимум, восемь разных лиц, которые выглядели почти одинаково и были словно братья-близнецы. Все они по очереди по одному сопровождали меня и в булочную, и на студию, и по другим делам. А вот лица бабы Дуси я так пока и не увидел. Будем надеяться, что комитетчик не соврал и соседку действительно отправили отдыхать на Юга, а не в дом престарелых.

Впрочем, я уже дал поручение товарищу Кравцову разузнать, где конкретно находится соседка. Хочу убедиться, что с ней всё нормально. А после получения информации либо сам съезжу посмотрю, либо Севу зашлю на разведку. Так или иначе, а о судьбе потревоженной бабульки я разузнаю и обязательно компенсирую ей связанное со мной беспокойство.

— Саша, прекрати пить, — вывела меня из раздумий моя пухленькая красавица.

— Да я ещё, собственно, и не начинал, — отмахнулся я и, видя, что она вновь хочет что-то сказать, опередил ее, решив хоть на время избавиться от надзора. — Матильда, а ты не хочешь пойти спеть?

— Матильда? Я?

— А кто? Я, что ль? Говорю: тебя сцена зовёт, а ты тут зачем-то за мной наблюдаешь и споришь. Посмотри, все хотят тебя услышать. А твои будущие сограждане этого прям желают, так нечего нос морщить, а надо спеть. Гостям и твоему папе с мамой наверняка будет интересно послушать, как их дочурка поёт новую песенку.

— Ты думаешь, мне имеет смысл спеть сейчас? — якобы удивилась предложению она, хотя я видел, что она этого только и ждёт, а потому выглядело её удивление фальшиво.

— Конечно, да, — не стал разочаровывать я невесту, — именно сейчас, когда все гости ещё находятся в более-менее адекватном состоянии. Так что давай иди, пока повисла пауза в выступлении ребят. Споёшь, а уже после тебя они продолжат.

Мотька радостно поцеловала меня в щёку, и под восторженные одобрительные возгласы, весело смеясь, направилась к небольшой сцене ресторана.

Музыкальный коллектив, естественно, был в курсе того, что «Мальвина» будет сегодня выступать, и ждал этого момента.

Нужно сказать, что выглядела моя жена в свадебном платье очень красивой. Беременность её абсолютно не портила. Фиолетовые волосы в сочетании с белой фатой придавали определённый шарм образу. И когда она поднялась по ступенькам, многолюдный зал разразился аплодисментами.

Марта церемонно чуть поклонилась гостям в ответ, и сказала именно так, как я её и научил (не больше, не меньше):

— Привет! Меня зовут Мальвина! На здоровья!

Эти слова мной были приватизированы у группы E-Type из их видеоклипа на песню Russian Lullaby. Естественно, я немного подкорректировал их с учётом нынешней ситуации, но последовательность осталась прежней.

Слова простые. Запоминающиеся. И практически не несущие какой-то особенной смысловой нагрузки. Что в них было более всего прелестно, так это то, что, вероятно из-за нелогичности и несовместимости фраз между собой, они западали своей абсурдностью слушателю в память на долгие годы.

И далеко за примерами ходить не надо. Фразу эту я услышал в далёком 1994-м году, и в 2019-м прекрасно её помнил, даже несмотря на то, что прошло со времён премьеры клипа, где были сказаны эти слова, почти четверть века.

И вот сейчас, на сцене Прага-арена, вирусные фразы были сказаны, в зале погас свет, и выступление началось.

Ну что сказать, в общем-то, выступала Мотька неплохо и для первого раза вполне себе сойдёт. Конечно, было ещё над чем работать, но это были уже мелочи. Выступление состоялось, и оно прошло успешно.

Вела себя певица раскованно, мимо нот не мазала, заигрывала с залом и практически не лажала с вокалом. Этого удалось достичь двумя способами. Во-первых, к микрофону был подключен ревербератор, который добавлял глубины. А во-вторых, я ей буквально запретил тянуть последние фразы в строчках текста. Именно на попытке попасть в ноты во время вытягивания последних букв завершающего строку слова и совершают основную ошибку в исполнении непрофессиональные певцы или певицы. И дело тут в том, что если голос не поставлен, то вытянуть необходимое количество тактов он, как правило, не в состоянии. А значит, бедному слушателю иногда приходится услышать вместо прекрасного льющегося голоса не попадающее в ноты срывающееся и задыхающееся карканье.

Чтобы этого избежать, есть простой выход — либо петь под «фанеру», то есть имитировать пение, открывая рот под запись, либо не строить из себя оперного певца, вытягивая ноты по минуте, а то и больше, а заканчивать слова раньше. Для этого достаточно просто пару секунд потянуть окончание последнего слова, а затем немного отодвинуться от микрофона. Вот, собственно, и весь рецепт. И никакой лажи. И никакого кипиша. И все всем довольны.

Мотя помнила мои заповеди и исполняла все так, как надо, без единого нарекания.

https://youtu.be/vZYbEL06lEU?t=76 Lykke Li — I Follow