только ответный интерес, но даже малейшую заинтересованность к себе. Саске, о любви которого она мечтала, даже не смотрел на неё. Она знала, но боялась себе признаться — ровно также он вёл бы себя с кем угодно, с любой другой. А может, не с любой? Может, всё дело в ней, в Ино? Может, она недостаточно красива, недостаточно хороша собой? Ей не хватает положения, умений, харизмы, бог знает чего ещё. Как же тогда это удалось Сакуре? Была одна догадка. Одна скребущая мысль. Сакура любила Саске сильнее, и сильнее настолько, что во всём ему призналась. Настолько, что ходила к нему чаще. Настолько, что была смелее, настойчивей. И назойливей. И возможно настолько, что в какой-то момент утратила чувство собственного достоинства. Настолько, что её старания стали унизительными.

Ино не могла себе такого позволить. Она слишком уважала себя, знала себе цену. А может, всё же она недостаточно хороша? Всё это разгрызало девушку изнутри. Сомнения, вопросы и мысли, мысли, мысли.

— Прогони меня, Наруто. — Сказала Ино устало.

Ответа не последовало. Парень уже забросил свои дела у шкафа и теперь стоял у окна, сверху по пояс залитый солнцем, и смотрел в окно, отвернувшись от Ино. Девушка вырыдала все свои слёзы, она был абсолютно опустошена и измотана, трудно было даже говорить. Свинцовая голова раскалывалась на части. Всё утро она держалась и наконец взорвалась. Теперь она была раздавлена, вне состояния страдать ещё сильней.

— Я всегда ждала свою любовь. Думала, это Саске… — Честно призналась она. Кому ещё она говорила об этом настолько серьёзно? Сложно даже вспомнить.

Наруто молчал. Ино говорила сиплым, потухшим голосом. Её напрочь покинул вкус к жизни и любые моральные силы. Кимоно уже давно превратилось в полотенце.

— Прогони меня.

— Оставайся, если хочешь, пока тебе не станет лучше. — Ино немного даже не поняла его.

— Ты не заслуживал тех слов. Просто… Я… Я не знаю…Я не знаю… Просто…

— Ничего. Меня называли и похуже.

— Ох. Тебе ведь тоже паршиво. А тут ещё я.

Ино смотрела на цветы, на множество пёстрой атласной бумаги, в которую были завёрнуты подарки, конверты, ленточки, коробки. Всё это не имело абсолютно никакого смысла. Это были просто фантики.

— Я немного приду в себя и уйду.

— Дело твоё.

— Прости меня. Я… Не должна была этого говорить.

— Ну, ты сказала, как думала.

— Нет, я…

— Я и правда без рода, без племени. Живу в конуре. Но я хочу, чтобы ты знала. Кое-что у меня есть. То, что было со мной всегда, что дали мне другие. И чего добился я сам. Это навсегда останется со мной.

Что это значило, Ино не понимала. Ей подумалось, что, поскольку она — не Сакура, то и объяснять он ей ничего не будет. А уж тем более — лебезить, поддерживать и стараться дружить.

— Почему ты это терпишь? Меня. Все мои слова. Почему ты меня терпишь? Я ведь тебе не настоящая жена. Мы друг другу никто.

— Ты мой друг. Мне этого достаточно.

— Для чего достаточно? Чтобы выслушивать всё это?

Наруто помолчал немного.

— Просто я вижу, что тебе сейчас очень плохо. — Грустно сказал он. — Мне жаль, что я ничем не могу помочь. Но если оттого, что ты кричишь, тебе станет легче, то кричи.

— Я… Я не поняла.

— Боль лучше переносить с кем-то. — Наруто повернулся к ней, тоскливо улыбаясь, Ино убрала глаза, пряча взгляд. — Я это давно понял. Я знаю, что такое страдать в одиночку.

— Не понимаю…

Наруто прошёл к столу, за которым она сидела, вытащил две таблетки, что принёс Конохамару, налил в стакан Ино ещё воды и положил всё это перед ней.

— Ино. — Девушка не смотрела не на него. Не хотела встречаться глазами, она боялась даже такого контакта с ним. — Ино. — Повторил он. Девушка вынужденно посмотрела. Лицо Наруто было уставшим, но таким добрым и светлым. Он едва улыбался. — Мы выберемся из этого. Всё будет хорошо. — Сказал он и пошёл обратно к окну. — Мне кажется, у тебя болит голова, ты столько плакала. — Таблетки, стакан, всё перед ней. Ино не стала спорить.

Что-то знакомое почувствовала она. Что-то знакомое и тёплое. Эта поддержка, слова. Не сразу, но она поняла. Она жила с этим чувством всю жизнь. Её родители вели себя точно также. Когда девочка подросла, она не раз устраивала сцены, капризничала, доставляла неудобства. Иногда ей было стыдно после этого, иногда нет, иногда она считала себя настолько правой и непонятой, что возмущалась, почему перед ней не извиняются. Она не была идеальным ребёнком, но идеальными были её родители. Не было ни случая, когда бы она не сомневалась в их поддержке. На неё ни разу не повышали голос, не ругали, не обвиняли. Она могла делать что угодно, и ей всё сходило с рук. Со временем она стала старше, юные гормональные всплески подуспокоились и она нашла в своих родителях ещё больше понимания. Забота, которой её окружали, была для неё убежищем, спасательным кругом. И Наруто — сейчас он делал то же самое. Она узнала это. То великодушие, та доброта, которая от него исходит, были такими незыблемыми, такими непоколебимыми, что стало до чёртиков неловко.

Девушка посмотрела на него. Он стоял всё также у окна и смотрел куда-то. С виду спокойный, но наверняка и в нём кипит сейчас буря эмоций, тайфун страстей. Но эта его позиция, его манера… Он уступал ей право на страдание. Давал ей возможность быть истеричной, злой, несчастной. Но в то же время и ранимой. И слабой. Понимал ли он сам, что делает?

Ино смотрела на него и не понимала. Она могла унижать и оскорблять его сколько угодно, но его отношение к ней даже не колыхнётся. Он будет рядом, поддержит словом или молчанием, или одним своим присутствием. Или нальёт воды в стакан. Любая истерика, любая жизненная боль начнётся и пройдёт, но его непоколебимость и поддержка останутся. Ино почувствовала себя маленькой девочкой, которая закатывает скандал своему отцу или старшему брату. Маленькой девочкой, от которой ушла лучшая подруга к третьей девочке, у которой лучше игрушки. Ни отец, ни старший брат не скажут: прекрати, или я перестану тебя любить. Они сделают так, как это сделал Наруто.

Но почему… Она всё еще не понимала это до конца. Неужели в нём нет самоуважения и гордости? Как он это терпит? Просто как? Она была лишь поверхностно