class="p1">Затем Карл Феликсович вновь подошел к столу, налил большой бокал вина и залпом осушил его. Наступило молчание, только часы мерно тикали, отсчитывая время на круглом циферблате.

— Господа! — вдруг вскричал Павел Егорович, который всё это время сидел молча и неподвижно, теребя в руке вилку. — Ваши предложения и требования незаконны и абсурдны! Вы, Алексей Николаевич, не имеете никакого морального права заставлять несчастную девушку выйти за вас замуж! А вы, господа Симпли и Карл Феликсович, не имеете права предлагать, а уж тем более заставлять молодого человека отказываться от его доли в наследстве! Вы поступаете не по-людски, даже забыв о том, что всего несколько часов назад скончался близкий нам человек! Более того, если вы посмеете совершить хоть что-то противоправное в стенах этого дома, я вызову жандармов!

— Вы зря осмеливаетесь нас критиковать, — заметил Карл Феликсович, — лично мне виднее, когда скорбеть, а когда наслаждаться жизнью. И мои дела вас не касаются никоим образом, Павел Егорович, так что ведите себя благоразумно, и не устраивайте скандалов!

— Но, помилуйте, сударь… — начал было Павел Егорович, ожидавший несколько другого эффекта от своей проповеди.

— Неужели вы хотите очень долго жалеть о своих словах? — угрожающе перебил его Карл Феликсович.

— Лучше жалеть, чем быть равнодушным, — горько заметил Павел Егорович.

— Перестаньте, перестаньте, господа, — вмешался раскрасневшийся от пощёчины и выпитого накануне вина Алексей Николаевич, — мне надоели споры, которые ни к чему не приводят. Кузен, ты верно уже бредишь, хватит тебе нести чепуху. Ты слишком много читал дурацких романов, вот уже и говоришь невесть что. Никто не собирался нарушать законов и приличий!

Все замолчали, на это раз надолго. Так или иначе, эти слова уняли пыл спорщиков к великой радости Алексея Николаевича. Павел Егорович обиделся и сел в углу, отвернувшись от остальных, Карл Феликсович налил себе очередной бокал вина, считая свою победу в споре окончательной и бесповоротной, супругам Симпли было просто нечего сказать. Все сидели мрачные и понурые.

— Знайте, господа, я слов на ветер не бросаю и привык исполнять всё, что говорю, — твёрдо сказал Карл Феликсович, нарушив тишину.

Однако, он не продолжил своей фразы, только улыбнулся, как улыбаются люди, верящие, что повезёт именно им. Он встал и, обведя всех взглядом, покинул столовую.

— И в самом деле, довольно, господа, — задумчиво произнесла госпожа Симпли.

Затем они с мужем вместе вышли из столовой, за ними последовали Павел Егорович и Алексей Николаевич.

Между тем встревоженный Александр Иванович ходил по всему замку в поисках Натальи Всеволодовны. Он не мог успокоиться, зная, что она обижена и страдает от одиночества. Сердце его было переполнено чувством глубокого сострадания к этой юной и беззащитной девушке. Он хотел, во что бы то ни стало, отыскать и утешить её, но, увы, это было безуспешно. Он прошёл все коридоры, обыскал все комнаты, но нигде её не оказалось. Неожиданно в одном из залов Александр столкнулся с Алексеем Николаевичем. Не помня себя от ярости, поручик схватил его за ворот, так что тот едва устоял на ногах, и начал трясти, что было сил.

— Говорите, сударь, где Наталья Всеволодовна, или вам не поздоровится! Вы ответите за оскорбление, нанесённое ей, слово даю, ответите! — почти рычал Александр, готовый убить пленника.

— Отпустите, богом прошу, не делайте глупостей, — задыхаясь, бормотал Алексей Николаевич, размахивая в воздухе своими пухлыми ручками. — Я понятия не имею, где она. Шуток что ли не понимаете! Всего-то покуражился! Мне не нужна женщина, с которой столько проблем!

Офицер резко отпустил Алексея Николаевича, и тот упал прямо в кресло, на его счастье оказавшееся рядом, тяжело дыша и отдуваясь, как жаба. А Александр Иванович поспешил удалиться для продолжения поисков, ибо на сердце у него было неспокойно.

В этот момент из ближних дверей вышел Павел Егорович, немало удивившийся помятому виду кузена.

— Вот, на кого ваших жандармов натравливать надо, братец, — прохрипел Алексей Николаевич, потирая шею и грозя кулаком вслед поручику.

Однако сколько Александр не искал Наталью по замку, её не было нигде, и никто из встречавшихся ему людей не знал, куда она могла пойти. Александр Иванович спустился вниз ко входу в замок. Там он встретил горничную, нёсшую вёдра с водой.

— Марта, не знаешь ли ты, где я могу найти Наталью Всеволодовну? — спросил он у неё.

— Как-же-с, ваша милость, минут двадцать назад они выбегали из замка в слезах, в одном платьице, а на дворе уже холодно-с, — отвечала горничная спокойным голосом.

Ничего не говоря, Александр молниеносно выбежал из замка.

— Эй, куда направилась девушка, что не так давно выбегала отсюда? — крикнул он слугам, стоявшим у ворот замка.

Те, переглянувшись, показали в направлении леса. Александр Иванович мигом бросился в ту сторону. Он чувствовал, что если не поторопится, то может произойти несчастье. А тем временем Наталья Всеволодовна пробиралась по лесу через густые заросли елей и кустарника к крутому обрыву оврага, на дне которого звонко бежал по грубым древним валунам быстрый ручей. Её нежное личико было заплакано, волосы растрепались и лезли в глаза, цеплялись за ветви деревьев. Платье было изорвано, и, казалось, что сам лес хотел остановить и удержать её от безумного поступка. Но она упрямо шла вперёд, не желая доле оставаться на этом свете, ставшим для неё пустым и холодным. Всё казалось Наталье серым, безжизненным, мёртвым, какой и она должна была стать в ближайшее время, иначе бы её ожидала жизнь в сто раз хуже смерти. Раньше всё представлялось ей ярким и приветливым, но теперь для неё наступило время боли, лишений и утрат, к которым эта хрупкая девушка была не готова. Все прелести прошлого исчезли, и осталась только боль и отчаянье.

Плеск воды уже отчётливо доносился до неё. Она медленно подходила к оврагу и думала, повторяя мысленно каждое слово: «Мой бедный дядюшка, зачем ты умер, оставив меня одну? Твой замок и состояние пропадут, а злые родственники сделают всё, чтобы тебя все забыли. Меня выгонят из дома или, ещё хуже, женят на этом ненавистном мне Алексее Николаевиче, а уж у него я буду точно рабыня. Я не хочу так жить! Нет, нет, такая жизнь страшнее любой смерти! Пусть я умру, и все забудут меня навсегда!» Так она дошла до края обрыва, огляделась в последний раз по сторонам и встала на выступ земляного уступа, нависавшего над ручьём. Наталья глянула вниз, и голова её закружилась. Под ней далеко внизу мелодично журчала вода, острые, поросшие мхом камни звали её к себе, притягивая, как магнитом. Не было на свете