цели. А я всего, чего желаю, добиваюсь силой и умом, но только не подобными ухищрениями, как любовь. Её нет, просто нет, нет ни любви между мужчинами и женщинами, ни, тем более, любви к ближнему! Всё это уловки всякого рода святош, желающих обогатиться за наш счёт. Любовь придумали, чтобы принудить оставаться тех, кто хочет уйти, чтобы заставить делать то, что делать нет желания, любовь надо доказывать, а доказать её невозможно. Я слишком ценю свободу, чтобы поддаться этой манипуляции. Любовь стала оправданием неудачливых людей, ширмой, за которой они прячут свою несостоятельность, свою трусость и лень.

Произнесённая тирада смутила всех присутствовавших, уж слишком она была дерзкой и необычной. Несколько минут все молчали, не зная, что сказать, ведь спорить с таким человеком, как Карл Феликсович было опасно, хоть и слова его некоторым пришлись не по душе.

— И всё-таки она существует, а ваша свобода есть лишь право выбирать себе ограничения, — тихо произнёс Павел Егорович.

— Такова моя позиция, господа, и я не намерен больше это обсуждать, — громко добавил Карл Феликсович, смешал карты, встал и вышел из гостиной прочь.

Павел Егорович тоже встал и несколько раз нервно прошёлся по ковру, уж очень сильно задели его слова молодого человека. Госпожа Симпли настороженно озиралась, словно бы что-то искала по всей гостиной.

— Мне кажется, господа, за нами кто-то следит, — сказала она с обеспокоенным видом.

— Да, дорогая, ручаюсь, что это старики с картин смотрят за каждым нашим шагом! — с улыбкой произнёс господин Симпли.

— Снять бы эти портретики, да продать подороже, — предложил Алексей Николаевич.

— Ах, кузен, как вы не понимаете, что этого делать нельзя, — возразил Павел Егорович, — без этих портретов гостиная потеряет свой уникальный шарм!

— Да нет же, господа, здесь слишком душно, — сказала госпожа Симпли.

— В таком случае, не мешало бы открыть окно, — предложил Алексей Николаевич.

— Да, да, конечно стоит открыть окно, — согласились все и поспешили к окну.

Однако едва они встали, оно само собой распахнулось, влетел ветер, задул свечи и поднял в воздух игральные карты. Все вскрикнули и кинулись закрывать хлопающие створки. Но ветер свирепствовал, метал жёлтые листья в господ и трепал их волосы. На шум прибежал перепуганный Альфред. Всеобщими усилиями окно было плотно закрыто, свечи зажгли вновь. Когда все пришли в себя, Павел Егорович заметил:

— На том месте, где сидел Карл Феликсович, лежит пиковая дама.

— Друг мой, не будьте столь легкомысленны! Какие только суеверия не придумают игроки, — заметил господин Симпли.

— Здесь всё буквально устлано картами-с, — сказал Альфред, собирая с пола пёстрые картонки.

— Мне кажется, тут вообще начинается какая-то чертовщина, — буркнул Алексей Николаевич.

— Да полно вам на сатану всё сваливать, — сказал господин Симпли, закуривая кривую трубку.

— Если вам, господа станет душно, не стоит открывать окон самим, вы можете вызвать слуг, — сказал, уходя, дворецкий.

Все сели по разным углам. Никто ничего не говорил, каждый занимался своим делом. Павел Егорович читал французский роман, господин Симпли курил, иногда выпуская изо рта причудливые кольца сизого дыма, Алексей Николаевич потирал руки и улыбался чему-то своей противной улыбкой, госпожа Симпли рассматривала портрет одного из своих прадедушек. Так они просидели ещё долго. Некоторые свечи стали оплывать и гаснуть. Господа начали расходиться, по-прежнему соблюдая молчание, так как им казалось, что очередной разговор не способен привести ни к чему хорошему. Да и сил на слова у них больше не осталось. После этого в опустевшую гостиную вошёл Альфред, он затушил оставшиеся свечи, поправил стулья и скатерть, а затем ушёл. Вдруг в кромешной темноте открылась потайная дверь, находившаяся за тем портретом, который так долго рассматривала госпожа Симпли. Из двери вылезла небольшая согнутая фигурка со свечой в руках. Человечек закрыл за собой дверь и поспешно удалился из гостиной.

Тем временем Карл Феликсович, мучимый бессонницей, прохаживался по тёмному коридору, обдумывая причины своих карточных неудач. Ведь раньше ему всегда везло, а теперь отчего-то фортуна изменила ему, причём в тот самый момент, когда она так была нужна. Ни одна умная мысль не шла ему в голову. Нужны были деньги, а взять он их мог, только выиграв в карты. Долги росли, а капиталы так и не появлялись. Единственным способом избавления от угрозы обнищания и долговой тюрьмы было получить большую сумму в наследство.

Внезапно он остановился и прислушался, ему стало мерещиться, что кто-то идёт навстречу по коридору. Впереди показался странный мрачный силуэт, покрытый плащом. Он тихо приближался к Карлу Феликсовичу в абсолютной темноте. У бывалого дуэлянта застучало в висках, он резко повернулся и со всех ног бросился к своей комнате. Добежав до неё, он заперся и, на всякий случай, придвинул к двери большое кресло. Правда, потом он решил, что силуэт просто привиделся ему от усталости и был не более чем обманом зрения.

Прошло несколько часов. Все спали, даже Карл Феликсович задремал под горой одеял. Но Александр Иванович всё это время так и не сомкнул глаз. Он много думал, вспоминая своё детство в замке, юность, проведённую в военной академии, и последние годы, что прошли на фронтах и в походах. Мысли приходили одна за другой, отгоняя сон. Было что вспомнить, но чаще всего он вспоминал сегодняшний день, а особенно его конец. Тут он услышал шаги в коридоре. Александр Иванович поднялся с постели, на которой лежал всё ещё одетым. Шаги приближались к его комнате, они были ритмичны и глухи. Александр взялся за рукоять сабли и подошёл к двери. Конечно, он ничего не боялся, но всё-таки ему было не по себе находиться в такой непривычной обстановке. Шаги удалились и снова стихли. Поручик отложил саблю, сел и закрыл глаза. Через минуту раздался негромкий стук в дверь.

— Кто там? — спросил он, машинально хватаясь за эфес.

— Это я, откройте, — услышал он голос Натальи Всеволодовны.

Александр Иванович поспешил отворить дверь. На пороге действительно была она.

— Отчего вы не спите? — спросил он, зажигая свечу.

— Прошу, не поймите меня превратно, по замку кто-то ходит, и мне страшно, — боязливо прошептала она.

— Я думал, вы боялись приведений только когда были девочкой, — улыбнувшись, произнёс он, впуская её в комнату.

— О, нет, я не боюсь их, — ответила Наталья по-прежнему шёпотом, ставя свою свечу на стол. — Я спала, мне показалось во сне, что кто-то открыл дверь и смотрит на меня. Я открыла глаза и вскрикнула. Потом хлопнула дверь, и я услышала шаги. Лица его я не видела. Мне стало очень страшно, поэтому я оделась и пришла к вам.

— Действительно странно, — сказал Александр. — Что