Между тем многие жители острова были разочарованы и шокированы поведением французов. Разграбление церквей и монастырей вызвало волну возмущения и породило напряженность в отношениях мальтийцев и новых хозяев острова.

Бонапарт приказал закрыть все монастыри, оставив лишь по одному для каждого ордена, и выставить на продажу здания и землю закрываемых обителей, в том числе собственность монастыря кармелитов. Это стало миной замедленного действия и не могло не привести к бунту против французов.

Наполеон оставил па острове гарнизон под командованием генерала Вобуа численностью 4000 человек. Политик и публицист Реньо де Сен-Жан-д'Анжели был назначен руководителем гражданской администрации Мальты. Несколько ученых, напуганных трудностями пути, отказались продолжить путешествие.

«Генерал Барагэ д'Илье, который в силу непостоянства своего характера пожелал вернуться в Париж, получил разрешение на отъезд, причем ему было поручено доставить штандарт ордена», — добавляет Наполеон.

Однако общая численность пассажиров кораблей не уменьшилась, поскольку к экспедиции присоединились 2000 освобожденных рабов, 2000 человек из гарнизона Мальты и 34 рыцаря.

За неделю, проведенную на острове, участники экспедиции хорошо отдохнули после утомительного плавания. Наполнив карманы апельсинами, они поспешили в порт.

18 и 19 июня корабли адмирала Брюэйса поднимали якоря.

Путешествие продолжалось ровно месяц.

Многие участники Египетской экспедиции впервые в жизни испытали, что такое морское путешествие. Они забывали о том, что участвуют в войне, и относились к походу как к удовольствию. Говорили о танцорах (bayaderes), о чистых небесах восточных стран и ароматах, которыми дышат в Земле обетованной.

Среди пяти сотен гражданских лиц, участников Египетской экспедиции, были такие, кого археолог, художник и гравер Доминик Виван Денон назвал земноводными (amphibians). Это были искатели приключений, вороватые поставщики и разные мечтатели, которые покинули Париж в поисках новых удовольствий в Каире.

Именно этих людей ждало самое жестокое разочарование. Неприятности начались с начала пути.

Самыми трудными были первые дни. Началась качка, и многие заболели морской болезнью.

«Я страдал от морской болезни все время, — писал в своем журнале молодой капитан Вертрей. — Сухопутный бой — ничто в сравнении с мучениями, которые испытывали те, кто не привык к продолжительному плаванию, особенно на столь хрупких судах, на которых мы вышли в море».

Обнаружилось, что провизия, находившаяся на кораблях, подвержена порче. Вино из бочонков потекло, соленая говядина и питьевая вода начали источать неприятные запахи, черви поедали бисквит. Мясо цыплят, свинина и баранина, предназначенные для офицерской кухни, заканчивались, а тараканы и блохи быстро размножались.

Кто-то остроумно заметил, что «животные, которых должны были есть мы, исчезали, в то время как те, которые ели нас, умножились стократно».

Не было возможности помыться и почистить одежду. В переполненных каютах стояли запахи грязных человеческих тел и рвоты.

На кораблях находились более тысячи лошадей для кавалерии и артиллерии, тягловые волы, а также куры, быки и бараны для офицерской кухни.

Каждое судно несло в среднем 160 тонн продовольствия (печенье, соленье, мука, сыры, сушеные овощи, специи). Провизия портилась и также источала неприятные запахи.

Между офицерами армии, флота, учеными и другими гражданскими лицами вспыхнула борьба за первенство. Каждый сражался за право обладания теми или иными благами и преимуществами и обвинял другого в несоблюдении правил личной гигиены и санитарных норм.

Чтобы избежать мучений в каютах, некоторые офицеры смастерили на палубах кабинки из досок и ночевали в них. Это вызывало гнев моряков.

Даже в помещениях «Ориента» условия были столь же стесненными. По норме на этом корабле должны были плыть 1000 человек. Бурьенн отмечает, что «Ориент» был, «как деревня без женщин... деревня с двумя тысячами жителей».

Если флагманский корабль загрузили людьми вдвое больше нормы, то на других судах ситуация была еще более напряженной.

Женщин на кораблях было немало — жены и любовницы офицеров, портнихи, прачки, проститутки. Офицерам и генералам было запрещено брать с собой женщин, но они находили способы, как избежать запретов. Ради этот дамы чаще всего надевали военную форму и проникали на борта судов.

Медленно тянулись дни, которые нужно было чем-то заполнять. Люди играли в различные игры или рассказывали друг другу истории о своих приключениях.

Многие жаловались на плохой сон. Утром солдаты, ворча, выходили на смотр, который командиры проводили на палубе.

Во второй половине дня играли оркестры, солдаты и матросы пели песни. Некоторые из них занимались репетициями и давали театральные представления. Участники экспедиции впоследствии рассказывали о том, что сюжеты этих пьес были примерно одинаковыми: французский солдат освобождает девушку-рабыню из гарема старого турка, а затем женится на ней.

Когда солдаты пели, Наполеон вставал на капитанский мостик и размахивал руками, как дирижер. Хор исполнял «Прощальную песню» или «Марсельезу».

Порой случались происшествия, и кто-то падал в воду. Бурьенн рассказывал о том, что Наполеон принимал эти дела близко к сердцу и не успокаивался до тех пор, пока человека вновь не поднимали на борт судна.

Бонапарт имел исключительную привилегию, разместившись в удобном персональном помещении. Оно включало каюту-спальню, где стояла кровать на роликах, столовую, салон и библиотеку. Брюэйс делил каюту с Монжем.

Наполеон установил этикет, подобный тому, что применялся при его «дворе» в Момбелло в Италии. Это шокировало членов экспедиции, придерживавшихся республиканских взглядов. Например, портной Франсуа Бернуайе, который в один из вечеров ужинал на борту «Ориента», заметил:

«Я не знаю, почему Бонапарт верит в то, что, перенимая эту систему, он придаст себе больше блеска или больше почета, но он, несомненно, ошибается, поскольку ничто не отличает человека в большей степени, чем любовь к родине и свободе».

После обеда Наполеон любил беседовать с учеными и военными на научные и философские темы. Военные в большинстве своем относились к ученым с предубеждением, считая последних странными людьми. Действительно, ученые зачастую не различали рангов офицеров и генералов, в разговорах оперировали необычными категориями, да и одеты были весьма странно.

Единую форму одежды ученых разработал сам Наполеон. Этот костюм представлял собой упрощенный вариант платья, которое надевали на себя члены Института Франции.

Военные прозвали ученых «ослами». И многим офицерам не правилось то, что главнокомандующий заставлял их вести послеобеденные беседы с людьми науки.