В это время к нашему столику подходит мужчина. Я бы сказала развязный мужчина: пошловатый взгляд, походка хищника, растрепанные темные волосы и щетина. Ему явно не идет этот синий костюм. Скорее всего, он лучше бы смотрелся в коже.

Кожа, серьезно? Мышкам нельзя так думать.

— Думал, не пригласишь, — тянет, плотоядно осматривая меня.

— Петр, она — мой сотрудник, а не то, что ты подумал, — раздраженно произносит Евгений Эдуардович.

— Какой аппетитный сотрудник, — продолжает.

— Нет! — отрезает, и вся хищность во взгляде Петра пропадает.

— И зачем ты меня тогда позвал? — вольготно разваливается на стуле, лениво осматривает стол.

— Нина Константиновна, можно Ваш телефон ещё раз?

Так это же второй мужчина на том видео. О, боже мой.

Отдаю телефон, стараясь не смотреть ни одному из них в глаза.

Петр тем временем читает наш чат и присвистывает.

— А они неплохо обглодали нам косточки.

Ему весело?

— Да-да, и твою задницу тоже оценили, — хмыкает босс, и я давлюсь соком.

— Осторожнее, Нина Константиновна, — улыбается Евгений Эдуардович.

— У меня охуенная задница, — ухмыляется Петр, смотря на меня, — правда, Нина?

— Я же сказал «нет»!

— Жаль, я бы…

— Петр!

— Хорошо, если мы такие «серьезные», то Ксения Вадимовна забыла, что подписывала контракт, — Петр протягивает мне телефон и касается моих пальцев, когда я его забираю.

Закусываю губу и краснею.

— Скорее, не забыла, а надеялась, что мы не узнаем.

Евгений Эдуардович задумчиво смотрит на меня.

— Ты только посмотри, какая кися, — восхищается Петр, так же не сводя с меня глаз.

Кажется, я забыла, как нужно дышать.

— Я думаю, что тебе хватит смущать моего сотрудника. Возвращайся за свой столик, потом поговорим.

— Какой наглец, хочет наслаждаться красными щечками в одиночестве, — говорит мне, подмигивая.

Щеки не просто горят, они пылают.

— Петр, не испытывай мое терпение.

— Ещё увидимся, я чувствую, — говорит мне, и неожиданно целует в щеку, прежде чем уйти.

Не знаю, что чувствую, но, кажется, я в полном ауте.

Глава 3

После того, как Петр покинул наше общество, а следом и ресторан, за столиком наступила неприятная пауза, которую, если честно, не хотелось нарушать.

Мне бы распутать тот клубок выжигающих эмоций внутри и сохранить внешнее спокойствие, а не вести светскую беседу с незаинтересованным в этом мужчиной.

Но Евгений Эдуардович все-таки нарушает молчание, даже не догадываясь, какими усилиями мне дается обманчивое спокойствие.

— Извините моего друга, Нина Константиновна, он слишком своенравен и, не задумываясь, может переступить личные границы другого.

— Как и Вы.

Оказывается, говорить мысли вслух приятно.

— Вы считаете меня своенравным?

Улыбается.

— Я считаю, что Вам нужно предлагать свою помощь, только когда Вас об этом попросят лично.

На мгновение пугаюсь своей реакции, того холода в голосе и злости.

Совершенно не типичное поведение опьяняет.

— Справедливое замечание, — отвечает, сделав глоток воды.

Евгений Эдуардович меняется. Меняется его тон и взгляд, таинственно скрывающий от меня эмоции.

Не перешла ли я черту?

— Вы не хотите извиниться, — не спрашиваю, утверждаю.

Сжимаю вилку и не нахожу в себе сил посмотреть ему в глаза.

Кажется эмоциональный порыв безрассудной смелости подошел к концу.

— Я не хотел Вас обидеть, Нина Константиновна. И пусть мотивы Вашего бывшего супруга благородны, — усмехается, — ему стоит контролировать свой язык и силу, с которой он сжимает Вашу руку.

— Я объясню ему, что Вы мной не заинтересованы, и он успокоится.

Мой голос звенит от неприкрытой обиды.