к ней, поворачиваю замок. Раз-два. Хохма в том, что дверь не захлопывается. У замка нет язычка, или как это называется, защёлки. Нет защёлки. Поэтому, пользуясь тем, что он видит мою спину, но не видит, что именно я там вытворяю, я делаю один оборот по часовой стрелке, а другой — против. То есть закрываю и тут же открываю замок.

А теперь заходи, кто хочет и бери, что хочешь.

Арсений этого не видит, он может только на слух понять, какое количество оборотов я сделал. Раз-два, всё чётко. Я оборачиваюсь и прислоняюсь спиной к двери, чтобы она ненароком не отворилась.

— Повернись ко мне задом, заведи руки за спину и медленно подходи сюда. Пяться.

— Пяться? — Переспрашиваю я, — Серьёзно? А зачем это?

— Ты пасть прикрой и делай, что говорят! — теряет терпение он и прижимает нож к горлу Ирины.

Она вскрикивает, и мне приходится подчиниться. Рисковать Иркой я не хочу. Нет, я понимаю, что, скорее всего, он не будет её резать, но от волнения и перевозбуждения может случайно полоснуть. Лезвие приставлено к горлу, так что я делаю то, что он требует.

— Ну, это как-то странно, — удивляюсь я переступая мелкими шажками. — Пяться… На ритуальные танцы похоже. Это в каком больном мозгу рождаются такие идеи? Ах, ну да… Надеюсь, это всё без сексуального подтекста? Успокой меня, маньячино, ты же не возбуждаешься от того, что люди пятятся назад, заложив руки за спину?

— Заткнись! — бесится Арсений. — Вяжи его, шлюха! Вот верёвка! Чтобы я видел.

— Ах, вот в чём дело, хочешь лишить меня подвижности, да?

Меня касаются пальцы Ирины, на запястья ложится грубая колючая верёвка.

— Прости, — шепчет она. — Это я виновата…

— Конечно, ты, — соглашаюсь я. — Променяла меня на какое-то ебанько.

— Ага! — торжествует захватчик. — Проговорился! Променяла, значит! А я всегда говорил, что ты с ним спишь. Туже вяжи, туже!

Совместными усилиями кое-как они справляются.

— А теперь, — хрипло говорит он, — поворачивайся лицом и вставай на колени. Ну!

Ирина опять вскрикивает.

— Это ещё зачем? — удивляюсь я. Помолиться я и без твоего участия могу. Да убери ты уже нож от неё! Я же связанный. Куда денусь-то?

— На колени!

— Ой-ёй, Иван Грозный прям, на колени, смерд…

Я изображаю невозмутимость и вроде как даже подшучиваю, но, прямо скажу, мне это всё не нравится. У него глаза начинают бегать, и дышит он прерывисто, возбуждённо.

— Ай! — вскрикивает Ирина. — Голубов, ты вообще что ли пи*данулся?

Таким житейским вопросом она пытается удерживать ситуацию в русле, обычной логики, но его, кажется, уже несёт:

— Заткнись, проститутка!

Так, похоже, шутки кончились. Почти. Я встаю перед ними на колени.

— Тише-тише, Ира, делай, что говорит товарищ майор.

Всё это время я пытаюсь ослабить узлы и высвободить руку. Навязали они там всякую хрень, много и бестолково. Бестолково, но, всё равно, хрен развяжешь! Бляха-муха.

Арсений, тем временем, чуть отодвигает Ирку в сторону и, размахнувшись, как по футбольному мячу, со всей дури пинает меня по голове.

Я, конечно всё это вижу и резко дёргаюсь вправо, пытаясь увернуться. Это нелегко в таком-то положении, поэтому я теряю равновесие и падаю набок. Я дёргаюсь, совершая немыслимые движения и в момент падения у меня освобождается левая рука. И, когда он снова, отталкивая Ирину, пытается достать меня носком ботинка, я дёргаю рукой его за ногу и он летит на пол.

— Гавана! — ору я так, что весь дом трясётся и, того и гляди развалится на куски. — Гавана!!!

Это условный сигнал. Дверь тут же распахивается и в прихожую врывается отряд милиции особого назначения уголовного розыска ГУВД Москвы.

Мне кажется, даже высадка марсиан произвела бы на Арсенчика меньшее впечатление. Главное, он вмиг излечивается от своего психоза, навязчивого состояния или что там у него было и лепечет, что типа я на него напал.

Вот такие шоу я люблю! Тут вам и сопереживание персонажам, и спецэффекты, и дикий драйв, а, самое главное, очень убедительные и натуральные крики жертвы. Ну, то есть, тот, кто был палачом, в один миг стал жертвой.

Прессуют его жёстко, а он дурак с перепугу никак не выпускает нож из руки. Террорист хренов. С такими у нас разговор короткий.

— Ты что, всё это время знал, что тут милиция? — бьёт меня кулаком по плечу Ирина, когда маньячелу сгибают в бараний рог и под усиленной охраной, как Ганнибала Лектера, выволакивают в подъезд.

— Отец! — кричит он. — Мой отец вас всех…

— Поможет тебе профсоюз на зоне организовать, — подбадриваю его я и поворачиваюсь к Новицкой. — Ты чего дерёшься? Я тебя от маньяка спас, а ты мне синяки расставляешь! Налей лучше.

— Чего тебе налить? — злится она.

— Кофе налей, не шампанского же.

— Кофе тебе… Иди сюда! Давай скорее!

Я подхожу и она вцепляется в меня и прижимает так сильно, что я даже начинаю опасаться, не сломала бы.

— Знаешь, как я испугалась?

— Всё уже позади, Ириш, всё уже позади, — приговариваю я и глажу её по волосам. — Всё позади, теперь ты его уже не увидишь. Он поедет туда, где обстановка поможет раскрыть его потенциал и страсть к насилию.

— Ты думаешь его посадят?

— Посадят? Ты видела, какую бригаду прислали на поимку маньяка? Им же нужно показать, что они не зря приехали. Не удивлюсь, если он признается ещё в десятке преступлений.

— Нет, ты что, думаешь он правда… маньяк?

— Как тебя угораздило маньяка подцепить-то? — хмыкаю я.

— Ты только никому не говори, ладно? — тихонечко просит она. — Вообще никому. И Платонычу своему тоже не говори, а то я знаю, ты ему всё рассказываешь. Обещаешь?

Она чуть отстраняется и смотрит на меня, как на самую дорогую вещь в своей жизни, на бриллиантовое колье или продвинутый гаджет. Нет, вообще-то, это я так, чтобы самого себя обмануть. Совсем не так она на меня смотрит. Не так. Да только что поделать? Она же сама всё знает и сама определила наши отношения. Сейчас и тогда, и на веки веков.

Ирина всё-таки не сдерживается и целует меня в губы. Не страстно, не как любовница и жрица любви, нет, она целует меня нежно и невесомо, как… не знаю… как облако, как растаявшая мечта. А в глазах у неё… не тоска, конечно, но… В общем, ни себе, ни людям, мучения одни.

— Замуж тебе надо, Ирка, — тихонько говорю я. — Ты когда рожать-то собираешься?

— Что⁈ — вскипает она. — Иди ты знаешь куда? К невесте своей!

Ого! Ну, дядя Юра, находка для шпиона, берегись! Я смотрю они плотненько пообщались сегодня.

Кофе она мне всё-таки даёт и, заглотив большую чашку, я возвращаюсь в гостиницу с Игорьком и Сергей Сергеичем. Сергеич уже никакой. На ближайшие дни даю ему выходной. Повозит меня Толян пока, у него права есть. А через пару дней уже вернётся Пашка Круглов и наша команда воссоединится. Сейчас он в кагэбэшном санатории в Минеральных Водах, Де Ниро помог пристроить.

Я захожу в свой номер совершенно никакущий, но собираю волю в кулак и встаю под душ. Горячая вода расслабляет и мышцы блаженно плавятся и становятся желейными.

Наташка стоит, обхватив себя за плечи. На ней футболка и короткие пижамные шорты. Она молча смотрит как я медленно превращаюсь в воду и пар.

У меня глаза слипаются, а ноги подкашиваются. Я… блин, я засыпаю. Стоя, как конь в стойле. Наташка успевает меня подхватить и я встряхиваю головой и всхрапываю. Точно, как конь.

— Егор! — мягко, по-матерински, улыбается она. — Ну подожди ещё секундочку, сейчас ляжешь нормально. Не спи, как лошадь.

— Я не лошадь, — мотаю я головой. — Я кентавр.

— Да, ты мой кентавр, — смеётся она и вытирает мне голову полотенцем.

А я прижимаю её к себе и…

— Нет, даже не думай, — выворачивается она. — Немедленно спать, а всё остальное завтра.

И то верно. Я падаю в постель и засыпаю раньше, чем успеваю коснуться головой подушки.

Завтра наступает для меня ближе к обеду. Звонит телефон, и я просыпаюсь. Наташка лежит рядом, зажатая между мной и стеной. Да, кровать не кинг-сайз, ничего не поделать. И вообще, одноместный номер больше похож на домик кума Тыквы, но нам хватает.

— Алло, — отвечаю я.

— Привет, Егор. Ты как там, живой? Отоспался немного?

— Ага… Немного… Привет…

Это Платоныч.

— Слушай, мы с Андреем сейчас поедем квартиру смотреть, нам Жора нашёл отличную трёшку.

— А Андрюха когда прилетел?

— Да вот только что. У них вчера контрольная последняя