— Узнавал. На хорошем счету были. Там служить несравненно легче. Ведь спецназ военной разведки — это действующая армия. Всегда, даже в мирное время! Поэтому с него спрос совершенно особый.

— Ладно, — подвел итог полковник Альтшулер. — Относительно особого спроса я полностью согласен. Это все очень интересно. Надеюсь, что подполковник Кукушкин внедрит и у нас такие методы подготовки, поскольку спецназ ФСБ тоже всегда в действии. Но давайте вернемся к Владимиру Климкину. Виктор Вячеславович, на ваш взгляд, кто мог избить профессионального бойца? Мне кажется, что сделать это чрезвычайно сложно.

— Нет, не так уж и сложно. Это мог сделать кто угодно, — невозмутимо ответил я. — Первый попавшийся пьяница нечаянно махнет рукой и попадет в старый перелом. Здесь даже нет необходимости в особой физической подготовке, хотя потом тот же пьяница будет считать себя человеком с убийственным ударом.

— А почему вы заговорили про пьяницу? — спросил Алексей Викторович слишком уж настойчиво и серьезно.

Я сразу понял, что это один из моих противников, активно против меня настроенный.

— Вы знакомы с показаниями Климкина? — продолжал он.

— Откуда? Вы же мне не докладывали. А про пьяницу я сказал просто потому, что не считаю человека, пребывающего под градусом, способным к эффективной драке. Сам не пью и вам, молодой человек, не советую.

«Молодому человеку» было, видимо, слегка за тридцать пять. Против моих шестидесяти трех — сопляк и сосунок. Пусть радуется, что я так его не назвал.

В это время полковнику Альтшулеру кто-то позвонил по внутреннему телефону.

Он выслушал сообщение и заявил:

— Ведите! У нас все готово. — Альтшулер положил трубку на аппарат, встал и проговорил: — Пойдемте все вместе туда. Проведем опознание. Доставили и понятых, и Климкина.

Офицеры вышли из кабинета первыми, я — следом за ними. Последним помещение покинул полковник, который закрыл сперва сейф, а потом и входную дверь. Замок с отпечатком пальца, которым он вроде бы заинтересовался, ему так и не понадобился, хотя установить его — дело получаса.

Я шел по коридору в окружении крупных мужчин. Все они были моложе и выше меня. Со стороны это, вероятно, выглядело так, что я иду под конвоем.

Однако я сразу просчитал вариант освобождения из-под такой вот охраны. Сначала должен последовать бэкфист. Так называется удар, применяемый в смешанных единоборствах и тайском боксе. Он наносится предплечьем, чаще всего в голову, после кругового движения всего тела. Я мог угостить им того человека, который шел слева от меня.

При этом ударе я должен был бы сам сместиться влево и разорвать дистанцию с типом, идущим справа, внешне самым интеллигентным и мало способным, на мой поверхностный взгляд, к схватке с серьезным противником. Это смещение позволило бы мне нанести ему сильный хай-кик, то есть удар ногой в голову с разворота. Обычно он проводится нижней частью голени. Это самое жесткое место на ноге, не имеющее особой склонности к переломам.

Эти удары были бы довольно звучными и никак не прошли бы мимо ушей того бывшего боксера, который шел впереди меня. Его я атаковал бы сразу после того, как он остановится и обернется. Какой крепкой ни будь тренированная челюсть боксера, она едва ли выдержит столкновение с чьей-нибудь ногой, в данном случае с моей, к тому же обутой в армейские берцы.

Полковник Альтшулер, идущий чуть позади, меня, честно говоря, вообще не беспокоил. Конечно, он был крупным и тяжелым мужчиной, но округлый животик настойчиво приглашал его посетить подвальный спортивный зал здешнего управления. Там я несколькими ударами в корпус быстро научил бы Альтшулера подтягивать живот и не отваливать его себе на колени. Он был моложе меня, но гордиться своей физической подготовкой ему явно не стоило.

Короче говоря, я предположил, что попал в клетку. Но офицеры, устроившие мне эту западню, кое о чем даже не подозревали. Они не знали, что в таких условиях я становлюсь куда более опасным, чем на свободе, всегда готов и способен вырваться из ловушки.

Но мы шли, и никто не пытался предъявить мне претензии, хоть как-то схожие с обвинениями. Так, в том же нерушимом порядке мы прошагали в другое крыло здания, повернули за угол и оказались в кабинете.

Там стояли четыре человека, внешне слегка схожих со мной. Двое из них даже имели бородки одинаковой формы с моей. Этот факт достаточно четко говорил мне о том, что сотрудники ФСБ меня подозревают. Я сразу определил, что бородки приклеены, причем достаточно неумело, на скорую руку.

Все четверо были одеты в камуфлированные костюмы, однотипные с моим, но с разными рисунками. У меня был камуфляж «Флора», который использовался в армии до тысяча девятьсот девяносто восьмого года, у них — «Цифра» и «Вертикалка».

Мне показали, где встать. Я полностью владел собой, занял это место, не проявлял никакого беспокойства, ничем себя не выдавал. Пульс у меня не участился, сердце не стало колотиться быстрее. Эти факторы, выдающие ваше волнение, легко подавляются соответствующей тренировкой. В свое время я немало часов потратил на занятия, как и с инструктором, так и самостоятельные.

В последний момент я заметил, что полковник Альтшулер и двое его коллег вошли в следующий кабинет, увидел на стене зеркало и понял, что оно прозрачное. Полковник и его офицеры будут наблюдать за действом с другой стороны.

Сам процесс опознавания должен был проходить, видимо, под контролем Алексея Викторовича. У меня не было видимых причин протестовать против этого. Поэтому я и не возмущался.

Ждать долго нам не пришлось. По моим подсчетам, прошло около двух с половиной минут. Потом в дверь кто-то постучал.

После приглашения в кабинет заглянул солдат и бодро, как на перекличке в строю, рявкнул:

— Товарищ майор, по вашему приказанию…

Алексей Викторович остановил доклад ладонью, резко протянутой вперед, словно испугался громкого голоса солдата.

— Запускай сначала понятых, — распорядился он.

Солдат завел в помещение пожилых мужчину и женщину. Алексей Викторович заученной скороговоркой объяснил им их обязанности и ответственность, предупредил о том, что весь процесс фиксируется видеокамерой.

После этого он приказал солдату:

— Запускай Климкина!

Майор протянул руку и включил камеру, укрепленную большой присоской на стекле зеркала, позади которого, видимо, стояла вторая, фиксирующая нас.

У четверых участников этого процесса лица должны были бы быть невозмутимыми хотя бы потому, что они реально не имели к делу никакого отношения. У меня — за счет самообладания и умения себя контролировать, отработанных за долгие годы службы.

Алексей Викторович вытащил из-под папки на столе лист, на котором что-то было написано крупными буквами, и дал прочитать Климкину. Тот глянул на текст и мигнул. Мол, да, я все понял.

В этот раз Климкин показался мне и ростом меньше, и в плечах у́же, чем в первые наши две встречи. Его шея, нижняя челюсть, едва ли не все плечи были скованы толстым слоем гипса, делающим этого парня слегка сутулым и вообще каким-то почти квадратным. Хорошо, что сейчас стояла осень, было уже прохладно. Жарким летом под таким слоем гипса легко могут завестись черви.