Мара держала перед ним небольшую серебряную чашу на короткой ножке. А внутри, вспыхивая рубиновыми искрами, плескалась тягучая жидкость.

— Попробуй, ведун. Только пригуби.

В бездонной глубине глаз богини вспыхивали такие же искры. Стены закружились вокруг Олега, и он с тихим ужасом понял, что не может отвести взгляд.

— Ты будешь лучшим воином в дружине Велеса, — рассмеялась Мара и поднесла к губам Олега чашу.

— Зачем торопишься, госпожа?

Тихий голос волхва разорвал цепи наваждения. Олег встряхнулся, как пес, и проворно отскочил от Ледяной Богини.

Но Мара, похоже, не очень расстроилась и улыбнулась волхву, как старому знакомому.

— Опять ты мне мешаешь, Велислав. Ох, берегись, когда-нибудь и ты пригубишь мой напиток, — кокетливо подмигнула она волхву. — Но я не тороплюсь. Подожду. Я умею ждать… И всегда получаю желанное.

— Дай мне испить полную чашу, — вышла из-за спины волхва Кира. — Я давно искала встречи с тобой, Темная Божиня.

Но Мара покачала головой и обернулась к Олегу.

— Не бойся, ведун, сегодня минует тебя моя чаша. Горькое в ней питье. Отчаяние вдов и несбывшиеся мечты невест смешались со слезами матерей.

Чаша снова потеряла очертании, потекла с руки Мары белесым мороком и растаяла.

Олег вдруг с невероятной ясностью ощутил одуряющее отчаяние, пустоту, которую не в силах заполнить ПРОСТО и ничто. Но он знал, что это не его чувства. Рядом стоял кто-то, кто не понаслышке ведал, что такое потеря любимого. Он медленно обернулся. Кира напряглась, как хищник перед прыжком, и сжала в побелевших пальцах большой обоюдоострый кинжал с широким клинком. Мара посмотрела на девушку и усмехнулась.

Глаза женщин на миг встретились.

— Вижу, кровоточит еще твоя рана. Не забыла своего Сирия? — В голосе Мары Олег ясно различил сострадание. А он, признаться, думал, что Ледяная Богиня не знает обычных чувств.

— Болит сердечко, Темная Божиня, слезами кровавыми плачет, тоской лютой исходит. Зачем тогда обошла меня, а его забрала? Позволь мне пригубить питье из чаши. О милости прошу, Божиня! — Голос девушки сорвался на крик, взмыл к потолку, разбился о стены и, разлетевшись множеством отголосков, обрушился звонким эхом на притихших людей: — Прошу, Божиня… милости… прошу!..

Олег смотрел на искаженное отчаянием лицо Киры и гадал: что же произошло с ней в прошлом? Какая тайна скрывалась за показным хладнокровием?

— Я приду к тебе. Непременно, приду. Но позже, не сейчас. Забери ее, Велислав, избавь меня от соблазна, а ее — от тихого мира.

Волхв кивнул, осторожно обнял девушку и повел из залы.

Олег проводил их хмурым взглядом и, когда стихли шаги, обернулся к Маре.

— Что с ней произошло?

Богиня выудила из воздуха тонкий серебряный браслет и повертела его в пальцах.

— Она сама тебе расскажет, если захочет. Ну да не о том сейчас речь.

Мара приблизилась к Олегу, коснулась его ладони, и Середин невольно вздрогнул от обжигающего холода ее руки.

— Возьми этот браслет, ведун. Глядишь — и пригодится когда.

— Стоит ли? Чую, не к добру твои подарки, Ледяная Богиня.

— А еще перстень этот возьми… — Владычица смерти надела ему, словно обручальное кольцо, простенькое оловянное, покрытое эмалью украшение. — Он повелевает моей стражей. В беде окажешься — проверни его вокруг пальца да позови: «Смерти!». И глаза сразу закрой. Не нужно никому видеть тех, кто является по этому зову. Лишь моли меня и Сварога, чтоб самому целым остаться.

— Ничего себе, — охнул Середин. — Это в честь чего такая милость?

— А с чего ты взял, что это милость?

— Тогда зачем такие щедрые подарки? За что? Почему?

— Есть пути, которые выбирают смертные, ведун, — вкрадчиво ответила Мара. — И есть пути, которые сами выбирают смертных…

Олег снова подпал под чары Ледяной Богини, не в силах отвести взгляд от бездонной пустоты черных глаз — но на этот раз в ее руках не было серебряной чаши. Он почувствовал, как запястье сжал холодный металл браслета, и Мара отступила.

Шаг за шагом она приближалась к ревущему пламени. Огненные языки жадно тянулись к ней, но словно спотыкались об окружающий богиню холод и бессильно опадали. Когда Мара почти коснулась пламени, воздух вокруг женской фигуры подернулся полупрозрачной дымкой. Женщина моргнула — наваждение отпустило ведуна, но властительница смерти уже почти исчезла.

Несколько минут Середин непонимающе созерцал быстро гаснущий огонь, пока наконец не сообразил, что рискует остаться в полной темноте. Он встряхнулся и, не оглядываясь, покинул таинственную залу.

Когда он ступил на пыльный пол пещеры Велислава, стена за его спиной беззвучно затянулась.

Волхв сидел у разведенного заново костра и время от времени подкидывал сухие ветки и опавшие листья, в изобилии покрывавшие пол пещеры. У стены спала Кира, заботливо укрытая шкурой, в которую прежде кутался Велислав. Бородач немигающим взглядом смотрел на огонь и даже не обернулся, когда Олег подошел и сел рядом.

Пронзительный взгляд ночной красавицы никак не шел у него из головы.

«Не красавицы — богини, — мысленно поправил себя ведун. — Богини смерти…»

Воспитанный в школе в лучших традициях материализма, Середин всегда воспринимал богов как нечто полумифическое и совершенно нереальное. И занятия магией, как ни странно, ничуть не поколебали этой уверенности. Ведь одно дело — нашептывать заговоры, произносить древние молитвы, и совсем другое — верить в существование того, кому они предназначены. Это как закон Архимеда: тело выталкивается из воды вне зависимости от того, реальным был античный ученый или вымышленным персонажем. Никто ведь не ожидает, выписывая формулы, вдруг обнаружить перед собой в плоти и крови грека в белой тоге? Вознося молитвы Сварогу или Макоше, ведун тоже никогда не рассчитывал здороваться с ними за руку или вести задушевную беседу. А тут вдруг…

Олег положил руку на холодящий запястье браслет, покачал головой. Мара, Ледяная Богиня, является к нему ночью, как простая берегиня или какой-нибудь баечник… Подарки дарит… В конце концов, он ведь не хитроумный Одиссей, которого за что-то любила Афина Паллада, регулярно наведываясь в гости. Он храмов для Мары не строил, молитв ей не возносил, родственных связей иметь не может. Тогда почему?

Олег не знал, сколько просидели они вот так, думая каждый о своем. Что пытался разглядеть волхв в глубине ярких всполохов костра?

— Она никак не могла успокоиться, — прервал Велислав затянувшееся молчание. — Все оплакивала кого-то. Пришлось помочь уснуть горемычной. — Волхв бросил на ведуна хмурый взгляд. — Я с вами пойду. Сами вы ни за что дорогу не сыщете, больно зелены еще. Может, и тебе моя наука пригодится. Мара тут еще вдруг появилась. Пришла, чашей поманила, да никого не взяла. Не к добру.