– Я думал, кто-то решил прокатиться, мало ли, какой-то мальчишка. Или наркоман. Мне и в голову не пришло, что это водитель автобуса. – Эллиот сунул в рот кусочек тоста. – Охренеть, извините мой французский! Через пару недель на этом автобусе будет ездить моя племянница, а там и пацаны мои до него дорастут. И я на нем когда-то ездил.

Олимпия изящно перекрестилась и поцеловала себе пальцы.

– К тому времени будет другой водитель. – Кто-то позвал ее из кухни, и Олимпия посмотрела на тарелку Эллиота. – Еще тост? – Он кивнул, и она ушла на кухню через распашные дверцы.

«Спиро» существовал лет пятьдесят, если не больше. Несколько лет назад, когда дед умер, Олимпия сменила некоторые кабинки, а потом и табуреты у стойки, и саму стойку. Музыкальный автомат Эллиот помнил еще с детства, как и древний аппарат для молочных коктейлей – эдакий гигантский плунжер для унитаза, но именно здесь делались лучшие в городе коктейли – тут спорить нечего. Венди, жена Эллиота, этот ресторан на дух не выносила, мол, тут все мерзопакостно, многие же считали, что «Спиро» – важнейший центр городской жизни, здесь Эллиот часто встречался со своими клиентами, лишний раз доказывая себе, что он – клэпхэмский до мозга костей.

Кому-то для самоутверждения надо уехать из родного города. Лозунг былых времен – уйти пешком в большой город и вернуться на «Роллс-Ройсе». Эллиот считал ровно наоборот. Что это за успех, если за ним надо куда-то ехать? Ему нужны свидетели. И когда здание на углу снова выставили на продажу, он его купил. Да, он, Эллиот Стрик. Он выложил свои честно заработанные деньги и провел покупку через корпорацию и адрес родителей Венди в Калифорнии. Он сам все просчитает, сам построит. Тогда все и узнают, не раньше. От этой мысли в животе до боли урчало.

Эллиот крутнулся на табурете, точно так же, как в детстве. В отличие от других сиделок, невнимательных и беззаботных, любительниц заглянуть в холодильник и попялиться в телевизор, Олимпия была строгой. Оно и к лучшему – человек соблюдает границы, живет по правилам, как их мама. Матери некоторых друзей Эллиота ходили босиком, их шелковые бюстгальтеры висели на стойке в душе, они ложились спать, забывая погасить свечи, – Эллиота такие мамы нервировали, и в эти дома он предпочитал не ходить.

На стойке задребезжал его телефон, Эллиот его перевернул. Сестра, Портер. Привет, проверка, ты встретить Сеси придешь? От тебя пахнет, как от младенца, клево. Эллиот закатил глаза и против воли хмыкнул. Потом отстучал ответ: Это обязательно? У меня встреча, у пацанов джиу-джитсу. Венди меня достает.

Эллиот смотрел, как три точки появляются и исчезают, будто его сестра не могла решиться, что написать. Нельзя сказать, что они друг друга обожали, наверное, для взрослых братьев и сестер это нормально? Они виделись, когда мама давала команду, что Эллиота вполне устраивало. Наконец, Портер написала: Она подросток, и ей точно плевать, явишься ты или нет. Заезжай на выходные, но не позже, иначе Астрид задушит тебя во сне.

Эллиот не ответил. Олимпия протолкнулась через распашные двери и положила на его опустевшую тарелку свежий тост с маслом. Однажды, когда ему было лет семь или восемь, Олимпия поймала его на мухлеже в «Монополию» и выставила на задний двор, как шелудивого пса. Он тогда на нее здорово разозлился.

– Я слышала, что дом на углу снова продали, ничего не знаешь? – Олимпия вытянула шею – глянуть над головами клиентов на круговую развязку. – Раз уж купили, сделайте что-нибудь. Иначе какой смысл? Купил – открой тут банк, еще что-нибудь, хоть что. – Она покачала головой.

– Ты же не хочешь, чтобы тут был банк. Что бы ты хотела здесь видеть? – спросил Эллиот.

– Наверное, хороший мексиканский ресторан. Или японский. Да хоть что, лишь бы со «Спиро» не конкурировать.

– «Спиро» вне конкуренции, – сказал Эллиот.

– Это точно. – Олимпия ему подмигнула.

Эллиот допил кофе, выпрямился. До встречи оставалось еще полчаса, пацанов по их делам сегодня отвезет Венди. Движение за окном было спокойным. После истории с Барбарой и автобусом прошло лишь несколько часов. Машины знай себе ехали по кругу, а ему ехать пока некуда.

«Большой дом» – на слух звучит впечатляюще, однако увидев его, сразу понимаешь: название это – уменьшительно-ласкательное, все равно что назвать домом кучу кирпичей или любовное гнездышко. Трехэтажную каменную усадьбу воздвигли в 1890 году, одну из дюжины ей подобных, смотревших на долину реки Гудзон с высокого насеста. Похожих домов было несколько, а деньги у Астрид и Расселла имелись, так что при покупке в 1975 году дом не казался чем-то особенным. Достаточно вместительный для них и крошки Эллиота, ну и для его запланированных братьев или сестер. Широченный двор уходил прямо к воде, хотя спуститься можно было только метров на тридцать, дальше спуск превращался в обрыв. Детям пришлось оплакать множество игрушек – они проверяли, далеко ли можно зашвырнуть оловянного солдатика, удастся ли услышать всплеск воды (всплеска они не слышали ни разу).

Астрид помогла Сесилии добраться до ее комнаты и позволила внучке устроиться самостоятельно. Возможно, отчасти проблема Сесилии объяснялась именно этим – дома у нее было совсем мало места, втроем с родителями они все время висели друг на друге, как дедушки и бабушки мальчика Чарли из книжки про шоколадную фабрику, там вся семья спала в одной постели. Астрид бесшумно спустилась в кухню и открыла холодильник. В доме так давно не водилось детей, что она несколько дней затоваривалась, что-то пекла и жарила. Сесилию надо как следует накормить, напитать ее энергией. Астрид приготовила оладьи из кабачков с каштанами, огромную кастрюлю макарон с сыром, тефтели из индейки, шоколадное печенье, батончики мюсли, утыканные пухлыми изюминами. Купила восемь бананов. Помидоров притащила столько, что хоть закатывай томатную пасту на целый год. Арахисовое масло, миндальное масло, три сорта джема. Когда отец, дядя или сестра Сесилии были в ее возрасте, такое могло случиться: открывают холодильник или кладовку для продуктов, – а там пусто. Сейчас Астрид подготовилась основательно. Ведь такое благо – быть бабушкой! Ты знаешь все, что нужно сделать, и у тебя есть на это время. Некоторые ее подруги считают, что настоящее терпение приходит с возрастом, но дело, конечно, в другом. Просто у них в календаре много свободного времени. Астрид прекрасно знала, что от нее требуется. Ники не сказал: «Мамуля, прошу тебя, поговори обо всем с Сесилией, помоги!» Он просто спросил: «Можно она приедет?» И в ответ услышал: «Да». На Астрид можно положиться. Как на каменную стену. Ники ценил ее за то, что она умела держать детей в тонусе, а не за то, что была хорошей матерью. Астрид знала: из ее детей именно Ники доверял ее решениям по минимуму. Он не стал бы к ней обращаться первым делом – значит, положение, в котором он оказался, реально чревато неприятностями.

Астрид решила позвонить Бобу Бейкеру. Как ни крути, все произошло у нее на глазах. Только нужен ли ему этот звонок? Астрид за всю жизнь ни разу ему не звонила. Можно написать записку, поставить под дверь тарелку с жареным цыпленком. Почему нет? Она здесь, в Большом доме, уже не одна. А Боб? Остался один на один со своей бедой. Астрид подошла к телефону на стене – ох, как Эллиот издевался над этим телефоном с вращающимся диском, цвета кирпича и такого же веса – и набрала номер. Боб ответил сразу же, она никак не рассчитывала, что он так сразу возьмет и ответит. Ведь все произошло сегодня, прямо сегодня, и по вдовьему опыту Астрид понимала, сколько чего Бобу предстоит сделать, о чем он и думать не думал, все в первую очередь: больница, морг, похоронное бюро, обзвонить членов семьи и сообщить ужасную новость.