— Объясни еще раз, как это будет, — сказала я, не глядя на Алехана. Мне стало стыдно, что мои глаза наполнились слезами. Я не хотела, чтобы он это видел.

— Обработать весь день они пока не могут — не хватает мощности. Будет обработана только наша ссора в этой комнате. Очень удачно, что было ровно шесть человек. Всех заменят цифровыми двойниками. Вначале действие будет точно таким, как и в реальности. Затем «Саваоф» предложит свой вариант развития событий для каждого из участников. Если те четверо позволят, мы снимем их машины, квартиры, и тогда их отношения будут развиваться в обычных интерьерах, если нет, то «Саваоф» поведет их в кафе, или в парк, или в бассейн, да куда угодно. Все равно будет правдоподобно. И потом там главное — психология. Разговоры между людьми после ссоры. Вот что интересно. Будет ли версия «Саваофа» похожа на то, что произошло на самом деле?.. Как ты думаешь: они согласятся?

...Они согласились.

— Придурки долбаные! — сказала Марианна в трубке. — Меня решили впутать? Я вам что — подопытный кролик?

— Ты против? — уточнил Алехан.

— Ну, не то чтобы... А что от меня требуется?

— Вы куда пошли после ссоры?

— Ссора! — Она захихикала. — Вы не знаете, как мы ссоримся! Это была разминка! Уверена, что ваш «Люцифер» не владеет даже сотой долей тех слов, которые мы используем, когда ругаемся. Я-таки ударила его сковородкой, представляете?

— Дома?

— Нет, в машине, — съязвила она. — Моя машина полна сковородок... Конечно, дома! Мы зашли в квартиру и я, не разуваясь, направилась на кухню. Когда он снимал второй ботинок, сковородка стукнула его по загривку. К сожалению, сковородки такие легкие. Говорят, раньше их делали из чугуна...

— Как же он тебя не убил после этого? — спросил Алехан смеясь.

— Он?! Меня?! Да он меня боится до смерти! Ему какой-то друг, профессор, сказал, что, судя по глазам, я шизофреничка, вот он и старается не связываться. Но покричали мы знатно, конечно... С тех пор он дома не живет. Он у нее.

Она — это молодая любовница Микиса. Приятная девочка, студентка, и тоже, между прочим, якутка. «Голос крови недооценивают» — говорит в таких случаях мудрый Антон. Марианне, конечно, наплевать, она часто закатывает свои скандалы для того, чтобы Микис ушел из дома. Они прожили вместе уже три года, и никакой любви давно нет — а быть одинокой Марианне намного выгоднее: с одиноких женщин не берут налога за отсутствие детей, кроме того, для них есть специальные квоты на рабочие места. Эту льготу, скорее всего, отменят, но не в этом году и не через пять лет — наше лобби в правительствах самое сильное. Так что Марианна копит силы для развода: он ей экономически интересен, не говоря уж о том, что, освободившись, она сможет начать новую охоту на самца — все-таки работать ей не хочется, хотя она никогда и не пробовала.

Микис хорошо стартовал в жизни. Он родился в богатой семье с большими связями. Его пропихнули в прекрасную школу, специализирующуюся на экономике, потом отправили учиться в Европу, потом устроили в Контрольное управление банков — организацию, следящую за чистотой финансовых операций. Зарплата там небольшая, но, накопив связи, можно двигаться дальше: в те самые банки, которые он контролирует. Там наплодили множество неплохих постов, предназначенных как раз для людей с такими связями. Это незаконно, но все так делают.

Марианна вышла замуж за Микиса в тот период, когда лимит «порядочности» — то есть срок, который честные чиновники отрабатывают за свои маленькие зарплаты на благо государства, — был им исчерпан. Даже образовался некий запас, и про Микиса уже говорили: «Как долго он работает „за так”! Наверное, не в банк метит, а в политику! Только там нужны излишки в репутации „порядочного”». Марианна купилась на эти разговоры. Она решила, что Микис хочет сразу стать заместителем управляющего или почетным консультантом, или планирует баллотироваться в Думу.

— Первые несколько лет денег будет немного, — сказала она мне светским и немного жертвенным тоном, каким всегда говорят жены политиков. — Но большую карьеру сразу и не сделаешь. У нас есть, конечно, сбережения...

— А его родители будут помогать? — спросила я, завидуя ее блестящим перспективам. Я не считала, что Марианна достойна хорошего мужа, уж больно она была скандальной.

— У них, якутов, так не принято. Наследство, правда, расписано, и, судя по всему, оно будет огромным — одной земли на севере гектаров сто — но только после смерти отца и матери. А они, знаешь... — она замялась, весело глядя на меня. — Ну, такие бодрые! Такие молодые! Его мать еще в двадцать лет вставила себе в рожу какой-то каркас и теперь не стареет. Потом у этих якутов ни целлюлита нет, ни мешков под глазами! Везучие. Ну и они постоянно делают разные уколы, ходят на процедуры...

— Эти процедуры, говорят, плохо влияют на сердце, — мечтательно сказала я, и мы начали хохотать. Тогда мы могли себе позволить подобные шутки: например, на тему того, что можно заменить ампулы молодости на вытяжку с геном старения — тем самым, что за один год превращает маленького ребенка в дряхлого старика. Такой ген есть, мы знали, но не знали, есть ли вытяжки, его содержащие. Скорее всего, нет, но это только потому, что ученым лень ими заниматься. По-моему, сейчас возможно все. Хватает и знаний, и средств — не хватает только времени. Вот единственный ограничитель, поставленный Богом.

Так вот: мы весело мечтали о наследстве Микиса, и шутки наши были абсолютно пустыми и беззаботными. Но Марианна была полна и настоящих мечтаний — они рассыпались уже через год. «А почему ты решила, что это моя хитрая тактика? — изумленно спросил ее Микис. — Разве я давал какой-нибудь повод?» Его изумление можно понять. Он не давал никакого повода. И строго говоря, Марианна все поняла бы, если бы просто хотя бы раз поговорила с мужем по душам. Спросила его о взглядах на жизнь, поинтересовалась планами — но нет, она была из тех жен, кому это совершенно не надо. Она считала, что жена крупного политика (или, в худшем случае, почетного консультанта банка) не должна лезть в дела мужа, не должна путаться под ногами. Она и меня часто учила уму-разуму:

— Зачем тебе его проблемы? — говорила она. — Не загружай себя. Ты ему мешаешь!

— Разве? — отвечала я. — Мне кажется, он, наоборот, хочет поделиться, посоветоваться. Ему легче после разговоров со мной.

— Может и легче. Но мужчине не должно быть легче! Ему должно быть труднее! Только трудности — трудности и одиночество — превращают мужчину в политика. Я имею в виду политика в общем смысле, то есть банкира-политика, директора-политика, политика-политика. В стратега! Молчаливого, ответственного и угрюмого. Не смейся! Что ты развеселилась? Ведь ты ведешь себя, как мамочка. Ты воспитываешь нытика и болтуна.

Здесь подразумевалось, что мой муж и есть — нытик и болтун, живущий за мой счет.

Бедная Марианна! Весь год она готовила себя к роли жены политика-политика. Стратега! Она даже научилась с особым высокомерным смирением сносить финансовые тяготы их тогдашней жизни. Ну, тяготы были относительные, Микис эти тяготы вообще не считал таковыми — он-то, как ни странно, был очень неприхотлив, даром что воспитывался в полном изобилии. Он не придавал никакого значения внешнему блеску и думал, что жена разделяет его убеждения, тем более что она родилась в бедной семье и, в представлении Микиса, была лучше приспособлена к демократичности, которую он проповедовал. Он как будто и не подозревал, что весь этот первый год их совместной жизни Марианна «жертвовала» собой, своей страстью к нарядам, украшениям, машинам — жертвовала во имя счастливого будущего.