выставлял наружу пустые блюда. Прислуга на кухне была уверена, что еда достается хозяину. На просьбы и мольбы Шусунь Бао юноша холодно усмехался, не удостаивая его ответом. Ждать помощи было не от кого.

В один из дней проведать больного пришел управитель усадьбы Ду Се. Шусунь Бао принялся жаловаться ему на жестокость Шу Ню, но Ду Се, зная о том, как хозяин доверяет своему помощнику, решил, будто все это шутка; когда же Шусунь Бао со все возрастающей горячностью запротестовал, подумал, что тот не в себе из-за лихорадки. Шу Ню, стоя у постели, смотрел на больного озабоченно, всем своим видом будто говоря, что уж и не знает, как того успокоить. Наконец Шусунь Бао, заливаясь слезами, протянул исхудавшую руку и, указывая на меч, крикнул Ду Се: «Убей его! Убей сей же час!» Все было напрасно. Поняв, что его считают сумасшедшим, больной задрожал и разрыдался еще пуще. Ду Се обменялся взглядами с Шу Ню и, нахмурившись, выскользнул за дверь – а на губах отрока по прозвищу Бык вновь заиграла странная улыбка.

Измученный голодом, больной уснул в слезах – и ему приснился сон. Или то были горячечные видения? Кто знает… Он лежал в какой-то каморке. В спертом, застоявшемся воздухе повисло предчувствие беды. Одинокая лампа горела неприятным тусклым светом – словно бы откуда-то издалека, с расстояния в десяток ли[12]. Потолок медленно пополз вниз – совсем как в другом сне много лет назад. Чем дальше, тем больше Шусунь Бао чувствовал давящий груз. Он оглянулся по сторонам. Человек с лицом быка стоял в темноте. Шусунь Бао позвал его, но на сей раз тот не шевельнул и пальцем – лишь продолжал стоять, молча и неподвижно, с усмешкой на губах. Больной вновь взмолился о помощи, и вдруг лицо человека-быка изменилось, и он уставился на страдальца с холодной яростью. В этот момент черная тяжесть окончательно опустилась на грудь, Шусунь Бао закричал из последних сил – и проснулся…

Видимо, успело стемнеть: опочивальню освещала единственная тусклая лампа в углу. Быть может, именно эту лампу Шусунь Бао только что видел во сне. Окинув взглядом покой, он заметил Шу Ню – тот смотрел на него с ледяной, нечеловеческой жестокостью. Теперь Шу Ню казался демоном, порождением первобытного хаоса. Шусунь Бао почувствовал, как ужас пробирает его до самых костей. Не обыденный, понятный страх перед убийцей, отнимающим жизни, – но бессильный трепет перед лишенной жалости волей мироздания. Гнев, пылавший в нем лишь минуту назад, угас, вытесненный этим всепоглощающим ужасом; у несчастного более не осталось воли сопротивляться.

Через три дня Шусунь Бао, могущественный вельможа княжества Лу, умер в своих покоях от голода.

Приносящая беду

Женщина была очень скромной и тихой. Несомненно красивая, она со своим спокойным, кукольным лицом казалась глуповатой – и словно бы с изумлением глядела на разворачивающиеся вокруг события, не замечая, что вызывает их сама. Непонятно, однако, вправду она этого не замечала – или только притворялась. А если притворялась – гордилась ли, досадовала, смеялась про себя над мужской глупостью? Во всяком случае, внешне она своего превосходства никогда не выказывала.

Лицо ее, обычно неподвижное будто искусно высеченная скульптура, порой вдруг озарялось чудесным светом и становилось ослепительно прекрасным. Казалось, в глубине холодной ледяной пещеры вспыхивал огонь: мочки ушей розовели, угольно-черные глаза блестели влажно и таинственно. В такие моменты она походила на сверхъестественное существо – мужчины, которым доводилось это увидеть, забывали обо всем на свете и готовы были ради нее на самые неслыханные безумства.

Ся Цзи[13], жена вельможи по имени Юй Шу в государстве Чэнь[14], приходилась дочерью Му-гуну, правителю княжества Чжэн. Отец ее умер в первый год правления Дин-вана в царстве Чжоу, а через год погиб и ее старший брат Цзыбань, наследовавший отцу. Именно тогда и началась связь между Ся Цзи и чэньским князем Лин-гуном, которой суждено было продлиться долгое время. Случилось это не потому, что князь дал волю своим порочным желаниям и принудил красавицу силой. Нет, для Ся Цзи то был естественный ход вещей – так же, как для воды течь по склону вниз. Все произошло само собой, она же не испытывала ни волнения, ни сожалений. Муж ее, Юй Шу, был человеком заурядным – благодушным и трусоватым. Он вроде бы и подозревал что-то, но сделать ничего не мог. Вины перед ним Ся Цзи не чувствовала – не испытывала к нему и презрения, лишь старалась вести себя ласковее, чем прежде.

Однажды поутру Лин-гун проводил время в компании двух вельмож, И Синфу и Кун Нина, и, пребывая в легкомысленном расположении духа, будто невзначай показал им свое исподнее – которое оказалось кокетливым женским одеянием. Оба приближенных были несказанно удивлены – потому что и сами носили под обычным нарядом платья Ся Цзи. Но известно ли об этом Лин-гуну? И Синфу и Кун Нин прекрасно знали: оба водят шашни с Ся Цзи. Раз государь показал им исподнее – значит ли это, что и от него их проделки не укрылись? И как им отвечать на его шутку – следует ли расплыться в льстивых улыбках? Оба с опаской смотрели на князя, но у того, похоже, не было никакого тайного замысла – довольный собой, он посмеивался, по-видимому представляя себе какие-то непристойности. Вельможи вздохнули с облегчением, а через несколько дней, набравшись смелости, явили Лин-гуну и свои нижние одежды, позаимствованные у той же дамы.

В ту пору один придворный по имени Се Е, отличавшийся прямотой, сказал князю: «Если государь ведет себя непристойно, то при дворе будут следовать его примеру. Да и в мире пойдут кривотолки! Прошу вас, государь, воздержитесь от подобного поведения!»

И действительно, тогдашнее княжество Чэнь было зажато между двумя сильными государствами – Цзинь и Чу; стоило попытаться заключить с одним из них союз, как другое тут же напало бы на Чэнь. В таком щекотливом положении правителю не стоило тратить силы на безрассудное увлечение женщиной. Возразить Лин-гуну было нечего – пришлось обещать, что впредь станет вести себя более осмотрительно. Однако И Синфу и Кун Нин, услышав об этом, принялись лить ему в уши яд: мол, подданный, который не испытывает страха перед государем, заслуживает смерти! В конце концов Лин-гун пошел у них на поводу, и на следующий день Се Е погиб – его зарезал неведомый убийца.

Надо сказать, что и добряк Юй Шу, муж Ся Цзи, тоже вскоре умер странной смертью.

Ревности между Лин-гуном и двумя его вельможами почти не было – власть, которую имела над всеми ними Ся