— Поздравляю. Молодец. А как же ансамбль? Свобода? Гастроли?

— Как только мне исполнилось двадцать пять, я покинула ансамбль. Я так и планировала всегда. Не собиралась дожидаться, когда начнут болеть суставы, а руководство станет намекать на мой возраст. Уходить надо вовремя и красиво, с ведущих ролей, а не из массовки.

— А Питер-то зачем покинула? Культурная жизнь там несравнимо богаче, чем в нашем городе. Тем более, у тебя красный диплом и опыт работы.

— Я всё сказала, Костя. Если ты не услышал, я не виновата. А если не захотел услышать… Ну и ладно.

— Где именно на Островского живёшь?

— Рядом с ТРК.

Костя перестроился в другой ряд.

— Я всё о тебе знаю, Костя. Знаю, что работал на Севере, потом служил на границе. Знаю, где учишься заочно. Знаю, что тебе осталось учиться ещё год. Знаю, где работаешь. И о твоей личной жизни всё знаю.

— Обалдеть, — Костя попытался усмехнуться как можно более непринуждённо. — Вот так живёшь и не знаешь, что ты под колпаком.

— Теперь знай.

— Зачем тебе это? И номер дома скажи.

Ника назвала номер и задумчиво посмотрела на Костю.

— Вправду не понимаешь? Или хочешь слышать это снова и снова? Хорошо, повторю. Затем, что я вернулась только из-за тебя.

— А родители? — попытался увести разговор Костя.

— Они ещё достаточно молодые, самодостаточные люди. Их работа всегда была их жизнью.

— Как и для тебя, Ника.

— Нет. Я хотела состояться в профессии, посмотреть мир и заработать. Всего этого я достигла. Даже образование успела получить.

— Я горжусь тобой, — Костя остановил машину у нужного дома. — Но если ты хочешь сказать, что в твоей жизни теперь настала новая веха, то предупреждаю честно и сразу: без меня.

— Именно это я и хотела сказать.

Костя опять помог Нике выйти из машины. На этот раз не забыл подать руку. Рука стала теплее, пальцы не дрожали.

— Пойдём, покажу свою квартиру? — сделала Ника ещё одну попытку к сближению.

— Нет. Мне некогда, Ника.

— Боишься? Значит, не доверяешь сам себе и ни в чём не уверен.

— На слабо пытаешься взять?

— Вижу, намерен тешить свою гордыню до победного конца. Ничуть не изменился, всё такой же упрямый.

— Это не гордыня, Ника. Это элементарное чувство самосохранения и самоуважения. Я же человек разумный. Пока, Ника!

Костя захлопнул двери у пассажирского сиденья, вернулся за руль.

— Ну и самосохраняйся дальше, хомо сапиенс! — улыбнулась Ника и быстро пошла к подъезду.

Костя догнал её в тот момент, когда железные подъездные двери почти захлопнулись перед его носом.

Глава седьмая

Ника услышала, как Костя вбежал в подъезд следом за ней. Обернувшись, она не дала ему и слова сказать, бросилась на шею и начала покрывать его лицо быстрыми поцелуями.

— Наконец-то, — шептала она сквозь слёзы. — Наконец-то это ты, а не холодное изваяние. Скорее в лифт!

Вцепившись в руку Кости, Ника напряжённо смотрела в его лицо, пока двери лифта не закрылись, а кабинка не сдвинулась с места.

… - Ты сумасшедшая, — удивлённо и восхищённо пробормотал Костя, когда они расслабленно отдыхали после того, что случилось с ними только что.

— Я такая, какая нужна тебе. А ты только мой.

— Откуда знаешь?

— Глупый вопрос, Костя! Вот уже четыре года, как ты вернулся из армии, и до сих пор ни с кем не смог построить хотя бы мало-мальски постоянные отношения. Всё ограничивается либо конфетами-букетами, либо парой-тройкой сеансов для снятия напряжения молодого мужского организма. Разве это отношения?

— А с тобой? Это, по-твоему, отношения?

— Именно. Встретиться через восемь лет так, словно и не расставались. Многим дано такое?

— Я не был бы так оптимистичен, Ника. Это зависимость с моей стороны. Раньше я думал по-другому, но сегодняшний день окончательно открыл мне глаза. А для тебя это лишь приятная игра.

— Дурак. Вырос здоровый красивый детина, а ума не нажил. Я у тебя вот здесь, — Ника положила ладонь на грудь Кости. — А ты у меня. Это называется любовью, а не зависимостью и не игрой.

— Ты меня любишь? Сначала ты говорила, что не любишь. Потом говорила, что свободу любишь больше, чем меня. Что мне нужна настоящая любящая жена и настоящая семья. Когда ты-то настоящая, Ника? И где правда? Чему верить?

— Я всегда настоящая, Костя. Такая, какая есть.

— А зачем ты почти три месяца пряталась от меня?

— Мне нужно было убедиться, что я могу появиться в твоей жизни так, как хочу появиться. А потом мне нужно было обосноваться здесь окончательно, осесть. Чтобы ты поверил в серьёзность моих намерений.

— Сумасшедшая, говорю же, — улыбаясь, Костя смотрел в тёмные глаза и гладил длинные шелковистые волосы, пропуская пряди сквозь пальцы, как песок.

Вот и Ника такая, как песок: кажется, ухватил и держишь, а потом смотришь — ладонь пустая. Разве такую удержишь рядом навсегда?

— Ника, меня не интересуют краткосрочные отношения. Если ты утверждаешь, что любишь меня, выходи за меня замуж. Без дураков и без игр.

— Я думала об этом. Давай сделаем так: ровно год дадим друг другу на притирку, будем жить, как муж и жена. Тем более, у меня теперь есть своя квартира. Нам нужно заново узнать друг друга, увидеть друг друга в быту. Ведь семья — это не только пикники и походы в гости к родителям. Если всё у нас будет складываться хорошо, через год подадим заявление и в июне поженимся.

— Почему в июне?

— Потому что мы с тобой впервые познали друг друга в июне.

— Ладно. Твоё предложение не лишено логики. Только жить мы будем в той квартире, которую куплю я. Не в твоей.

Когда Юрий Иванович покупал дом, он продал старую квартиру, а деньги разделил между сыновьями и положил на специальные счета. Косте вполне хватало на однушку в хорошем районе. Но он собирался добавить собственные сбережения, взять кредит и купить двухкомнатную квартиру.

— Договорились, упрямец, — Ника, прижавшись к Косте, старалась снова его завести.

Надо заметить, не без успеха.

— И ещё, Ника, — Костя перехватил её руку. — Я понимаю, кем ты меня считаешь. Ручным мягкотелым существом. Да, я очень люблю тебя и на многое готов закрыть глаза. И тем не менее, Ника, если в твоей жизни ещё раз появится нечто более серьёзное и интересное, чем наши с тобой отношения, я сдохну, но тебя к себе не подпущу даже на пушечный выстрел. Если уйдёшь снова, обратной дороги не будет. Веришь или нет, — дело хозяйское. Потому я и согласился так легко