И тут из зарослей доносится громкая трель – поток вибрирующих звуков.

Чк-чк-чк-чк-тсрр-чк-чк-чк-чк.

– Это птица, – говорю я, не в силах скрыть облегчение, и смотрю наверх. – Вот видишь… значит, ещё не ночь.

Ветви окутаны серебристой мглой; устроившись где-то на незримом насесте, птица снова начинает петь.

Чк-чк-чк. Тсср-тсср…

– Это козодой, – полушёпотом говорит Диззи. – Ночная птица.

– В смысле «ночная»? – в полный голос спрашивает Джонни. – Он же всё равно птица?

– Да, – отвечает Диззи, – но козодой вылетает только ночью. Тогда он охотится.

Надеюсь, он ошибается.

Родители ждут меня к половине восьмого.

Козодой поёт, а всё вокруг заволакивают тени. Темнота сгущается, и я с дрожью понимаю, что Диззи прав.

Сейчас ночь, и мы заблудились в лесу.

Козодой снова поёт – и звучит это ещё более странно, чем раньше.

Тсср-чк-тсср-чк. Тсср-тсср-тсср.

Пение козодоя замедляется, звуки размываются, тянутся, один громче другого…

– Эта тварь действует мне на нервы, – ворчит Джонни.

Нагнувшись, он подбирает что-то с земли. Когда он выпрямляется, я замечаю у него в руке камень.

– Не надо…

Но прежде чем Диззи успевает договорить, Джонни швыряет камнем в крону дерева, целясь в источник звука.

Тсср-тсср-чк-чк.

Я слышу, как камень пролетает сквозь листву. Раздаётся глухой удар. Птица замолкает. Возможно, камень попал в цель.

– Вот она и заткнулась, – говорит Джонни, удовлетворённо отряхивая руки.

Тсср. Чк-чк-чк. Тсср.

У меня встают волосы дыбом – этот жуткий напев теперь звучит прямо надо мной. В нём есть что-то механическое. Я слышу одни и те же две ноты – долгую и короткую, повторяющиеся в разных вариациях.

Ритмическое щёлканье эхом отдаётся в голове… и я внезапно понимаю, что это такое:

– Это не просто птица поёт… это азбука Морзе*!

В старой папиной книжке для скаутов целая страница посвящена азбуке Морзе. Это специальный шифр, и им можно передавать сообщения. Каждая буква алфавита обозначается разной последовательностью точек и тире. Если пользоваться телеграфным ключом, чтобы передать сообщение азбукой Морзе, точки и тире звучат как щелчки – точно такие же, какие я слышу сейчас.

Чк-тссср.

Точка-тире.

– Как птица может петь азбукой Морзе? – насмешливо звучит в полутьме голос Джонни. – У тебя что, последние мозги вышибло?

Я бросаю на Джонни сердитый взгляд, которого он, впрочем, в сумерках не замечает. Я-то знаю, как звучит азбука Морзе. Мне достался старинный телеграфный ключ: он лежал среди дедушкиных вещей в шкафу в моей новой спальне. На деревянной подставке написано «Собственность почты». Дедушка когда-то работал на деревенской почте – наверное, он спёр эту штуку оттуда. Было несложно разобраться, как она работает. Основная часть ключа – длинная латунная ручка с круглой деревянной головкой на конце. Под ней – свёрнутая пружина и два металлических контакта, один наверху, другой внизу. Когда опускаешь ручку, контакты соприкасаются, замыкая цепь и посылая сигнал. Один щелчок – точка; а если удерживать ключ в нижнем положении втрое дольше – это тире. В «Руководстве для бойскаутов» написано, что каждый бойскаут должен знать азбуку Морзе – тогда он сможет послать сообщение, оказавшись в безлюдной местности. Хотя папа говорит, что девчонке никогда не стать бойскаутом, я тем не менее упражняюсь с ключом и знаю азбуку Морзе наизусть. Я часто сижу за столом в спальне и отбиваю тайные послания, чтобы не слышать, как мама с папой ругаются внизу.

Каждый щелчок – затаённое желание получить ответ. Найти путь к спасению.

Сверху вновь доносится череда звуков, ещё громче. Прислушавшись, я понимаю, что повторяется одна и та же последовательность. Прерывистый поток щелчков и чириканья наполняет тьму.

Чк-чк. Чк-тсср.

Насмешливый вопрос Джонни эхом отдаётся у меня в голове: «Как птица может петь азбукой Морзе?»

По шее бежит холодный пот. И я вдруг понимаю, что это неправильный вопрос.

Я подбегаю к Диззи:

– Скорей, дай что-нибудь, на чём писать!

Диззи, явно недоумевая, садится на корточки, лезет в сумку и протягивает мне тетрадку и карандаш:

– Что ты собираешься писать?

– Если это азбука Морзе, мы узнаем, о чём там говорится! – Я листаю тетрадку, и передо мной в темноте мелькают нарисованные птицы. – Я смогу расшифровать сообщение.

Найдя чистую страницу, я кладу тетрадку на колени и держу карандаш наготове.

Тсср. Чк-чк-чк. Тсср.

Я прислушиваюсь к щелчкам и чириканью и заношу на бумагу точки и тире. Цепочки звуков отделены друг от друга промежутком тишины.

– Бред, – говорит Джонни, заглядывая мне через плечо, и его голос кажется очень громким. – Ну что, по-твоему, может говорить птичка? «Отвалите от моего дерева»?

Не обращая внимания на Джонни, я напрягаю слух, чтобы не пропустить ни звука. Каждый я отмечаю на листке точкой или тире, хотя почти ничего не вижу в полутьме. Механическое щёлканье продолжается, среди деревьев разносится странное эхо. Лес будто превратился в огромный телеграфный аппарат, работающий всё медленнее и медленнее.

Чк-чк. Тсср. Чк. ТСССР!

Этот последний звук так громок, что кажется, будто падает дерево. От оглушительного треска я подскакиваю, а Джонни ругается:

– Блин, что это было?!

Карандаш дрожит в моей руке, пока я жду продолжения, но стоит тишина. Ни звука.

– Оно закончилось…

Я отрываю взгляд от страницы – и вскрикиваю от неожиданности, когда в глаза мне бьёт внезапный яркий свет:

– Что за…

– Извини, – говорит Диззи, и ослепительный свет гаснет.

Когда перед глазами перестают плавать круги, я вижу, что Диззи держит в руке фонарик. Его жёлтый луч падает на страницу тетради у меня на коленях.

– Я подумал, что тебе понадобится свет.

Всё ещё моргая, я оглядываюсь – окружающая нас темнота кажется такой же абсолютной, как и тишина в лесу. Потом я смотрю на освещённый фонариком листок.

Припоминая код, который знаю наизусть, я начинаю записывать соответствующие буквы под точками и тире.

Тире – точка – точка – точка.

Б.

Точка – точка – тире.

У.

Тире – точка – точка.