— Вы неоправданно долго задерживаете всех нас, святейшая Сехмет, — раздался с Седалища недовольный голос толстяка с головой слона. — Как понимаю, ваш с Иваном разговор не имеет отношения к темам заседаний и может вестись в другом месте.

Богиня вздрогнула.

— Прошу меня извинить, — сказала она. — Вы совершенно правы, святейший Ганеша, и я немедленно возвращаюсь.

— Еще увидимся? — невольно вырвалось у меня.

— А разве ты этого хочешь? — удивилась женщина-львица.

— Заседание объявляется закрытым! — подвел итог председатель. — Следующее дело!..

Меня подхватил знакомый сверкающий вихрь, и я обнаружил себя стоящим посреди разгромленного эльфийского лагеря. Точно в той позе, в какой находился, когда Онуфрий воззвал к Суду. Все так же стоял у корыта Люцифер, сидел у колеса повозки Айк, лежали подле него волколатники. Только самого Онуфрия не было. Застывший мир потерял твердость, и я смог пошевелиться. В Срединном Пространстве, наверно, прошло всего несколько секунд. Айк и остальные видели вихрь, и как мы с бывшим королем скрылись в бушующем сиянии. А больше, должно быть, ничего.

Моя правая рука вцепилась во что-то весомое, тянущее ее к земле. Я посмотрел вниз и увидел, что держу два кошеля, большой и маленький, с вышитыми на них гербами. А-а-а, это почти тысяча золотых от Герхарда. Точнее — восемьсот сорок восемь от него, а сто от Каритека. Один из гербов городской, а второй — мага. Ну да, странно было бы, не имей такой волшебник, как Герхард, своего герба.

«Вы выиграли три дела подряд в Суде Высшей Справедливости, — похвалила меня система. — Награда: 1000 очков Дарований и очередной уровень».

Вот как? Неожиданно. И отрадно. После схватки с Хонором я наградных уровней не получал: ни за эпичный разгром Каритека при побеге из ополчения, ни за предотвращение нашествия вендиго, и утвердился в мысли, что эта плюшка доступна лишь для начинающих. Сорок первый уровень я взял во время боя с остроухими. Теперь сорок второй. Хороший рост показываем, а?

«Ваше достижение отмечено упоминаниями в Летописях Аусанга и Анналах Вселенной Дагора. Целых полгода на вас будет лежать Печать Справедливости, помогающая решать любые спорные вопросы в свою пользу. Остерегайтесь, однако, использовать это в нечистых целях».

Да уж у меня и самого хватило бы ума не размахивать Печатью при мошеннических сделках. Так что предостережения излишни. Клянусь прикрываться Справедливостью лишь от явной и несомненной Несправедливости. Готовьте достижение «Ум, честь и совесть отдельно взятого Мирового Острова» через полгода…

Люцифер за свои геройства поднялся на два уровня без всяких наград, и мы с ним по-прежнему вровень. Торн и оба его выживших собрата получили по одному. Только Айк обломился несмотря на все старания. Ну, у него восемьдесят третий — на такой высоте все сложно.

Еще сложнее только у Весточки. У нее уровень не рос вообще. Она ничего не получила даже за нападение на Киану, хотя тот ее подвиг, несомненно, был достоин внесения во все анналы. Без ее вмешательства мы с Люцифером неизбежно погибли бы. Правда, в профиле птички значилось гордое: «Находится под особым покровительством богини жертвенной любви Агапэ». А это дорого стоит. Такого рода отличиями разве что первожрецы похвастать способны, да самые преданные адепты, каких в любой религии можно на пальцах пересчитать…

Так, все: эльфы побеждены, Онуфрий остался при своем интересе, с собственным долгом я вопрос решил, чужой должок взыскал. С великими деяниями покончено, пора погрузиться в мелкие повседневные заботы. А их полно — только разгребать успевай.

После возвращения с Суда я не только стал богаче — чувствовал себя полностью обновленным, точно заново родился. Это походило на сверхбыстрое восстановление, плюс еще существенный довесок сверх того: энергия буквально била из меня ключом. Что было очень кстати.

Я уложил в подготовленную мальчишками повозку тела Жюстины и волколатников и принялся за раздоспешивание убитых врагов, их коней, и сбор прочих трофеев. Мы стали обладателями огромного богатства: всего имущества, взятого остроухими в «Гавани», а также оружия и снаряжения их собственной дружины. Теперь требовалось сберечь баснословную добычу. Окажись рядом какая из банд, ее не удержит от нападения на нас разбойничья этика — соблазн будет слишком велик. И я хотел как можно быстрее перебраться от озера на пепелище разгромленной таверны. Тамошняя засека, пусть и пострадавшая при штурме, все еще способна сильно затруднить атаку даже большого отряда.

Эльфийский маг добывал ману на воскрешение воинов в первую очередь за счет приношений духам самых габаритных и неудобных для дальнейшей транспортировки вещей из «Гавани», и в повозках оказалось достаточно свободного места. Я грузил в кузова латы, оружие, свернутые наспех палатки. Под упавшим королевским шатром обнаружил тяжеленные седельные сумки с клапанами особого покроя и мощными застежками. Подняв, сразу понял, что это: вторая походная казна в моей жизни. И на сей раз не виконта занюханного, а пусть и подчиненного Оргою, но все же монарха.

В одной из сумок лежали обычные золотые монеты, а во второй — гроссы. Я взял один и подкинул его на ладони. В нем было заметно больше веса, чем в десяти желтяках, поскольку металл для чеканки использовался не вполне чистый, а законы Вселенной Дагора не допускали порчи игровой валюты. Использовать золото с примесями позволялось, — но тогда и отмеряй его больше…

Я все вертел и вертел гросс в пальцах. Что-то не давало мне бросить его обратно в сумку. Сперва требовалось кое-что понять. Кое-что важное. Я не знал, почему оно важно, однако чувствовал, что очень. Одни и те же мысли вращались в мозгу вокруг этого важного, словно спутники вокруг большой туманной планеты.

Снова и снова вспоминалась необъяснимая жестокость Эгланана после падения «Гавани». Ну ладно, он пытал пленных. Допустим, хотел выяснить, кто принимал участие в казни Гольта, и покарать виновных с особой суровостью. Однако зачем король воскресил Руджа, Мэлори, и так яростно расправился с ними? Как раз они ведь Гольта пальцем не тронули? И подвергнутые пыткам должны были сказать об этом.

Снова и снова приходила на ум дружба эльфийского короля с вампирским князем Анзенкамом. Более чем странная.

И не давала покоя невероятно большая сумма в сто гроссов, обещанная Эглананом за сведения обо мне.

Все это как-то связано, я был уверен. Но как?

И наконец я понял.

Рудж и Мэлори были воскрешены для садистского умерщвления не потому, что как-то навредили королевскому сынку. А потому, что один из них был соратником капитана Гамбара, а другая — его дочерью. Именно Гамбар, пиратствуя на Рифовых морях, взял на абордаж тот корабль, на котором эльфийский принц плыл в Империю за невестой. А самого принца отправил к праотцам.

Вампирский князь интересен не тем, что дружил с Эглананом. А тем, что не кто иной как он выполнил заказ на старого корсара, передав его в лапы Собирателя душ. Именно Анзенкаму принадлежал свиток с именами, обнаруженный мною среди вещей вампиреныша, что пробовал на мне техники подчинения и едва не убил Люцифера упакованным файерболом. Наверно, юный кровосос был одним из воспитанников князя, о которых говорил Айк. Скорее всего — последним.