Он сказал, что и не придет, пока все не выяснится. Помните, как тогда, с мобильным телефоном? Вездин, не знаю, как сказать… увлекается спайсами! Не знаю уж, насколько он в эти дела замешан, но все знают, что он долго старался втянуть в это Влада. А в тот вечер, когда Влад шутливо отговорился, что баловаться этими смесями не может и не хочет, ему надо отцу помогать, Вездин сдуру и выпалил: «Пускай эту тунеядку, твою мамашу, муж содержит!». Все знают, что отец Вездина теперь требует от директора исключить Влада из школы. Не могли бы вы, Анна Ивановна, с ним поговорить и объяснить – или он отстанет от Влада, даст ему спокойно доучиться, или мы сами пойдем в полицию!

Они еще долго разговаривали в кабинете десятого «А»… На следующий день Анна Ивановна осмелилась – и сама, минуя завуча, отправилась к директрисе. Разговор у них тоже получился долгим – неоднократно в кабинет директора заглядывала недовольная и любопытствующая Любовь Николаевна.

Потом пришлось снова вызывать Вездина-старшего, слушать его яростные нападки и жалобы на здоровье сына. Пришлось чуть не за руку вести его в кабинет директора, откуда он вылетел спустя час – уже совершенно вне себя. Увидев стоящую в коридоре Макетову, Вездин кинулся к ней так резко, что показалось – сейчас ударит! Но он только хрипло прокричал:

– Запомните, что пришить моему сыну наркотики у вас не получится! Вместо того, чтобы … травмированному сироте… Вы пошли таким путем! Вот и оставайтесь сами со своим Артемовым! Я знаю, что мне делать и куда обращаться!

Анна Ивановна и пикнуть не успела, как он сбежал на первый этаж и так хлопнул входной дверью, что охранник подскочил, а с притолоки посыпалась штукатурка.

Ярослав Вездин тихо доучился до конца третьей четверти, а в каникулы отец забрал его из школы. Историю со спайсами завуч приказала «закрыть и не вспоминать». Макетова и сама понимала – такое пятно на репутации школы! Поэтому уход Ярослава восприняла с нескрываемым облегчением.

Как бы там ни было, а Влад Артемов в школе так больше и не появился. Одно время Анне Ивановне удалось поддерживать с ним дистанционную связь – отправлять задания по интернету. Голова у парня светлая, справится! Она не задумалась, легко ли тупо зубрить предмет, когда рядом плачет малыш, а мать ругается с запойным папой? Какое-то время Влад выходил на связь, а затем пропал окончательно…

Эпилог

Все еще сидя на пуфике в прихожей, Анна Иванна тяжело вздохнула. Неторопливо сняла старенькое драповое пальто, поставила обувь к батарее. Уже давно она жила в квартире одна – дочь благополучно вышла замуж и уехала с мужем за границу. Правда, как свойственно эгоистичным людям, совершенно забывала поддерживать мать – ни письмами, ни деньгами. Да Макетова и не жаловалась. Пенсии ей хватало и на себя, и на квартплату, и даже на передачи Ярьке Вездину в СИЗО.

Как она нашла Ярьку? Что там говорить – эта давняя история с тех пор так и не давала ей покоя. Сама вызвонила Вездина-старшего. Тот даже обрадовался неожиданному вниманию со стороны учительницы. И горько пожаловался на сына: после того случая сын окончательно отбился от рук, связался с дворовой компанией, тайком приносил домой «какую-то травку», видимо, чтобы продавать. Аттестат за девятый класс получил, а дальше учиться не пошел, сидел у отца на шее. А потом попался со своими порошками и загремел в СИЗО…

Анна Иванна достала из аптечки бальзам «звездочка» и осторожно натерла виски. Опять, как уже бывало не раз, подкатывала противная затяжная головная боль – то ли от нервов, то ли к перемене погоды. Но позволить себе расслабиться она пока не могла.

Завтра она не повезет к унылому окошечку свою передачу. Придут на дом платные ученики: Анна Иванна с самого своего увольнения из «Китежа» перешла на репетиторство. Не так скучно одной дома, да и приработок, по ее скромным запросам, немалый. Все деньги Макетова откладывала на книжку.

Да, все-таки печально все это. Она опять незаметно соскользнула в прошлое. После окончания десятого класса Влад совсем пропал. Неоднократно Макетова отправляла ему SMS, даже слала подробные письма по интернету, с просьбой откликнуться «в любом случае». Но он молчал.

Ответное письмо пришло после долгого молчания, и подписано было не Владом, а его мамашей: «Благодарна за заботу о моем сыне, не ожидала, что в «Китеже» такие учителя, как Вы, Анна Ивановна! Только снявши голову, по волосам не плачут! Из-за чего тогда мальчишки разодрались – не знаю. Муж не рассказал – запил. Сын отмалчивался. Сейчас я одна с малым. Муж лежит в диспансере. А Владик… После того случая он все чаще гонял на мотике, вот и догонялся… Если можно, Анна Ивановна, пусть родительский комитет поможет мне, соберет денег на памятник…».

Письмо какое-то неуклюжее – Анна Ивановна не поняла сначала, о каком-таком памятнике идет речь…

Вот и мотается с тех пор Анна Иванна. То с передачей в СИЗО к Ярьке Вездину, отец его, когда ситуация со спайсами все-таки вскрылась, от сына наотрез отрекся и не навещал! То – раз в месяц, получив пенсию, едет в Мытищи, помочь семье Артемовых. Каждый раз заходит на кладбище, на неухоженную бедную могилку Влада. Долго сидит на скамеечке за оградкой. Смотрит на глянцевое фото. И Влад встает перед ней, как живой – такой же, как тогда, после вечера в медкабинете – высокий, стройный, русоволосый, очень похожий на отца – серыми с золотом глазами, хорошей мужской улыбкой и ямочкой, трогательной ямочкой на подбородке…

Как-то раз, роясь в старых бумагах, она выудила его стихи – клетчатый желтый листочек, исписанный шариковой ручкой. Беспокойный, словно летящий куда-то, торопливый почерк. Перечитала – и поразилась. Разве может человек предвидеть собственное будущее? Предсказать свою смерть?

Анна Иванна в это не верила, но стихи почему-то перечитывала много раз, пока не заучила наизусть.

Лунная роса

Откройте окно – и послушайте зиму.

Как мягко и медленно падает снег!

Ночные машины, спешащие мимо,

Включают нелегкие трассы в пробег…

Как долог февральский безрадостный вечер!

Как странно, что ночью не хочется спать.

Счет мелких потерь, как всегда, бесконечен, –

А крупных и вовсе нельзя избежать!

Кого-то венчают, кого-то хоронят.

Меняются спицы в большом колесе.

И грустен Февраль – повелитель на троне

В плаще из снежинок и в лунной росе…

Прощаются в траурном зале больницы,

Где крышки гробов ожидают у стен,

А