Когда мы говорим о мифологической символике животных, то обычно либо не обращаем внимания на пол зверя (он или неясен, или неважен), либо понимаем, что речь идет о самце. Но есть два животных, где символика самца и самки абсолютно самостоятельна. Это пары корова – бык и курица – петух.

В индоевропейской древности корову отождествляли с облаками и тучами. В индийской и греческой мифологии есть миф о том, как демоны преисподней похищают коров-туч и таким образом крадут не только дождь, но и свет, ведь рыжие коровы символизируют облака, озаренные закатным и рассветным солнцем. У славян такой миф не сохранился, однако поверья, связывающие коров с облаками, а молоко с дождем, дожили до начала ХХ века. В шуме дождя люди слышали мычание облачных коров, а в определенные праздники следовало сказать, что над домом облако, – это предвещало хорошие удои.

Корова была отчетливо связана с древнейшим образом Богини-матери (воплощением двуединства жизни и смерти). Корова-«матушка», олицетворение благополучия и счастья, – самая ценная часть приданого на свадьбе. Реальная корова (или теленок) представляет собой силу, способную отогнать смерть: после похорон ее дарили священнику или беднякам и этим подарком символически перекрывали путь смерти в семью, не позволяя забрать других домочадцев. Благая символика коровы находится в двуединстве с грозной: увидеть во сне красную или черную корову – к скорой смерти. Черной коровой (женщиной верхом на черной корове, женщиной с коровьими ногами) представлялась холера. Мор скота персонифицировался в образе «коровьей смерти» – черной коровы или коровьего скелета. «Коровья смерть» могла таиться в теле реального животного; чтобы ее найти, необходимо было загнать весь скот в один двор, запереть на ночь, а с рассветом пересчитать коров: лишняя, ничейная и оказывалась «коровьей смертью», ее взваливали на поленницу и сжигали живьем.

В противоположность корове, бык – отчетливо мужской символ, ипостась громовержца. Дождь – его семя, проливаемое в браке с землей. Если животное являлось мифической ипостасью божества, то в ритуальной практике его приносили в жертву, – древнейшее упоминание о том, что славяне почитали бога молний и жертвовали ему быков, относится к VI веку (см. у Прокопия Кесарийского). Наиболее поздние ритуалы такого рода дожили в народном православии до начала ХХ века – например, «ильинский бык»: мужики вскладчину покупали бычка, кормили его три года, затем закалывали и съедали (остатки мяса продавали мяснику, а деньги жертвовали церкви). Это отголосок древних жертвоприношений, суть которых состояла в том, чтобы вкушать ритуальную еду вместе с богами (слова «жертва» и «жрать» этимологически родственны, причем в древнерусском языке глагол «жрать» означал «совершать языческие ритуалы»). Кстати, идея совместной трапезы с богами отнюдь не предполагала равенства людей и богов, как любят сочинять неоязычники, – это способ установить связи между людьми и высшими силами.

К глубочайшей древности, еще к культам палеолита (40 тысячелетий назад), восходит представление о быке как о воплощении Преисподней. Во многих мифологиях (греческой, египетской, финно-угорской, ряде африканских и др.) такой бык является водным, он выходит из моря, реки, озера (вспомним греческий миф о похищении Европы быком, плывущим через море). У славян также обнаруживаются следы этого древнейшего образа. По поверьям крестьян, живущих вокруг Кирилло-Белозерского монастыря, «в старину» из озера выходили быки особой породы. Есть легенда и у сербов о том, как из родника появлялся могучий бык и насмерть бодал крестьянских волов; тогда один крестьянин сделал железные наконечники для рогов своего вола, вол победил подземного быка, но источник после этого пересох. Неудивительно, что болгары считали быка (наряду с медведем и волком) недосягаемым для нечистой силы – почитание этих животных на десятки тысяч лет старше представлений о добре и зле.

Возможно, отголоском именно этих культов является и вера в магическую силу кости «ильинского быка»: ее носили с собой «для счастья», для удачи на охоте, для ясной погоды во время сенокоса и т. п.; кости такого быка закапывали в хлеву, чтобы скот хорошо плодился. Подземный мир – неистощимый источник благ и удачи, так что кость животного, отданного в жертву владыке преисподней, обладает всеми качествами этого божества.

С быком как воплощением мужской эротики связана молодежная игра «в бычка». Зимними вечерами девушки собирались на посиделки, шили приданое; к ним приходили парни. В играх на этих посиделках завязывались отношения, которые могли завершиться сватовством (крестьянская этика предполагала довольно большую личностную, а иногда и сексуальную свободу девушки). Во время игры «в бычка» парень брал ухватом горшок (горшок означал бычью голову, рога ухвата – соответственно, рога животного) и с мычанием бегал за девушками, стараясь боднуть так, чтобы было не только больно, но и стыдно. Иногда парни били девушек соломенными жгутами, приговаривая: «С кем быка ела?» (считалось, что ритуальное битье на святки обеспечит удачу в течение года).

Сильно мифологизированным животным является олень, и это неудивительно: его рога настолько выразительны, что многие мифологии видят в них символ солнечных лучей. И если в реальности у определенных видов оленя самки рогаты, а у других – безроги, то в мифах этот зверь рогат всегда, независимо от пола и времени года (в природе олени ежегодно сбрасывают и отращивают рога). Как символ солнечных лучей, рога оленя – могучий оберег: их закрепляют на избе вместо конька или вешают в сенях при входе в избу для защиты от нечисти и порчи. В хороводных и свадебных песнях олень представляется полностью сияющим: на его левом бедре – светел месяц, на правом бедре – красно солнце, по всему туловищу – часты звезды, золотыми рогами он весь двор осветит. В народном православии возник образ оленя, носящего крест на рогах. Нательные кресты нередко вырезали из рогов, и даже просто кусочек оленьего рога приравнивался к кресту по своей благой силе.

Другой мотив, связанный с оленем, – связь между мирами. В этом олень синонимичен волку, однако, как ни странно, считается менее благим.

Лабаз с рогами на охлупне. Архангельская губерния. Архив Г. Халлстрёма. Научная библиотека Университета Умео (Швеция).

Отрицательное отношение к оленю проявляется и в южнославянских представлениях о том, что это ездовое животное сверхъестественных персонажей – девушек-вил и самодив; лесные демоницы могут пасти оленей как свой скот.