Времени на дальнейшие размышления не оставалось. Йед сунул странную книгу за пазуху и поторопился к выходу.

* * *

Дома Йед первым делом рассмотрел свой трофей – книгу из подземелья. Ни он, ни сестра грамоты не знали, как и большинство односельчан. Поэтому он и не надеялся, что сможет в этой книге что-нибудь понять, если только там не окажется рисунков. Но его ждало даже большее разочарование – книга оказалась совершенно пуста. Ни на одной странице не нашлось ни единой надписи, пометки, или даже просто кляксы. На переплёте тоже не обнаруживалось никаких опознавательных знаков – ни названия, ни хотя бы эмблемы или чего-то подобного.

Непонятным оставалось и назначение книги. Книгам из подземелий со зловещими скелетами положено хранить на своих страницах тайные знания, которые деревенским парням вроде Йеда знать не должно. Тогда понятно, почему страницы кажутся пустыми: это какая-то тайнопись, и лишь посвящённый знает, как её проявить. Однако книга была слишком уж тонкой. Если бы все тайные знания Междуморья можно было записать на десятке листов, то даже Йед смог бы выучить их наизусть, и зачем тогда книга?

Быть может, дневник? Того несчастного? Но тогда почему все страницы в нём девственно чисты? Да и не такая уж важная вещь дневник, а ведь это было единственным, что тот несчастный хранил при себе до конца. Значит она значила для него не меньше, чем жизнь. Наверное…

Интересно, как он там умер? Пытался ли он выйти из того тоннеля наружу и не смог пробиться через искрящуюся черноту, или наоборот заперся от чего-то грозного снаружи? И кем он вообще был в своей древней эпохе?

Ещё Йеда удивил материал, из которого была изготовлена книга. Не бумага, не ткань, не кожа. Вообще что-то непонятное. Страницы книги ни капли не пожелтели от времени, не обветшали. Они до сих пор оставались серебристо-белыми, крепкими, да ещё как-то по-странному пружинили.

Когда Йед понял, что одного ума не хватит, чтобы понять назначение книги, он прибег к физической силе. Попытался вырвать лист-другой, но ничего не получилось, сколько сил он ни прикладывал. Нож, топор, и другие инструменты из хозяйства тоже оказались бессильны – даже царапины не оставили. К серебристым страницам не приставали пятна или грязь: чтобы их смахнуть начисто, всегда хватало провести по ним рукавом. Это казалось особенно странным: какими же чернилами на таком материале предполагалось писать?

Проще говоря, книга оказалась неуязвима. Разве только в огне Йед не пытался её сжечь. Промаявшись с книгой половину ночи, Йед понял, что она совершенно бесполезна.

И вот тогда ему пришла в голову замечательная идея.

Дождавшись утром, как отец уйдёт в кузницу, а матушка займётся хозяйством во дворе, он первым делом разыскал сестру.

– Тания! Смотри-ка, что я тогда нашёл в той пещере! Что скажешь?

При виде странного предмета её глаза сразу загорелись живым огнём.

Пока Йед рассказывал, что он уже пытался с серебристой книгой сотворить, Тания внимательно разглядывала страницы, пытаясь найти на них хоть какой-то изъян.

– Значит мы не знаем чего-то простого, но важного… – задумчиво молвила она. – Ведь тот человек… её владелец… он прекрасно знал, как этой книгой пользоваться и зачем она вообще нужна.

– А знаешь, что мне подумалось… Вдруг он был одним из тех древних Титанов? Ну, тот скелет. Ведь эта книга точно не простая! Она магическая, и значит обладатель её владел настоящей магией. Но простым людям магия недоступна, вот мы и не можем с нею ничего сделать. Выходит, правду говорят легенды. Под Закатными горами спят Титаны Старого мира. Видать, «спят» означает, что они все давно умерли… От них скелеты остались…

– Разве Титаны не должны быть бессмертными? – скептически протянула Тания. – Ну, как все Чтецы, служители Шамины. Да и ростом тот скелет не вышел… Для Титанов-то.

– Наверное, он умер не своей смертью… А может он и не Титаном был, а кем-то вроде их прислужника… Не знаю.

Тут он наклонился ей к уху и перешёл на заговорщический шёпот.

– Но я уверен, что эта штуковина из очень древних времён! Ведь Старый мир погиб десять тысяч лет назад!

– И что ты хочешь с ней сделать? – прошептала в ответ Тания, подражая ему. – Отдашь отцу?

– Не обязательно делать это прямо сегодня. Ведь она ему сейчас и не нужна толком. Вот когда староста вернётся из столицы с сопровождением, тогда я и расскажу отцу про эту книгу, а он уже передаст кому надо. А до тех пор – книга твоя!

Глаза Тании вспыхнули было радостью, но она тут же спохватилась и глянула на Йеда с подозрением.

– Чего это ты стал вдруг такой добрый? А как же твоё жуть какое ответственное кредо «не дам своей непутёвой сестре и шага одной ступить»?

– Я такого вовсе не говорил, – нахмурился Йед. – Никогда не называл тебя «непутёвой».

– Не называл, но подумал!

– Считай, как хочешь. Но ты… Ты же всё искажаешь! Если тебя просто хотели уберечь от беды, что тут плохого?

Больная для них обоих тема вдруг всплыла опять. В такие моменты Йед невольно задавался вопросом: почему всю сознательную жизнь они спорят об одном и том же? Никак нельзя сказать, что они друг с другом враждовали или не могли найти общего языка. В целом, они всегда жили дружно. Но временами… Словно некий проказник намеренно, как бы в насмешку, укоренил в их головах две несоединимые идеи, и теперь наблюдает за ними из невидимого укрытия, тихонько потешаясь и ехидно потирая потные ладошки.

– А то плохо, что так людей от бед не берегут! – отвечала Тания. – Ты всё равно не сможешь быть всегда рядом! «Каждый должен отвечать за себя.» Разве не так нам говорил отец? Каждый должен сам научиться противостоять бедам, а не ждать всякий раз помощи от старшего брата!

– Но если ты увидишь, что кто-то собирается совершить глупый и опрометчивый поступок, разве не попытаешься его остановить?

– Нет! – гордо воскликнула Тания. – Это… он сам так решил! И он сам будет виноват! Зато он сам тогда и поймёт, что так поступать глупо! И в следующий раз будет умнее! А я не стану отнимать у него возможность поумнеть!

– И совесть тебя не заест? Ты же сама тогда станешь виноватой! Если ты знала, что будет беда, но не вмешалась!

– Нет, не стану! Никто не отвечает за чужую глупость! Только за свою собственную!

– А что, если ошибка станет для него последней? Тогда он ничему уже не