— Энтони! — горячо зашептала она ему в ухо. — Скажи этому самцу, что я твоя девушка. Ради Бога, забери меня отсюда. Ты ведь тоже белый, должен меня понять.

Антон усмехнулся:

— А разве не журналисты больше всех кричат о расовой дискриминации?

— Энтони…

— Ладно, я попробую, Алиса, — пообещал Качалин, по примеру Элис переиначивая ее имя на русский лад. — Но учти, он захочет получить взятку, придется раскошелиться. Я знаю местные традиции, они все здесь этим занимаются. Подозреваю, что они тебя потому и задержали, чтобы выжать деньги.

— Проходимцы! Они не получат от меня ни цента!

— Помолчи, Элис, возьми себя в руки, иначе мы долго отсюда не выберемся. Я попробую все уладить.

Поднявшийся тем временем команданте, охая, уселся на стульчик и взмахом руки отослал вон подчиненных, видевших его позор.

Загородив собою Элис, Антон обратился к старшему офицеру:

— Команданте, я готов принести извинения за необдуманный поступок своей девушки. Я признаю, что ее поведение не было примерным, но будьте снисходительны, она устала, собирая материал, буквально с ног валится. В подобной стрессовой ситуации каждый человек может сорваться. Я прошу вас отпустить ее с миром, а возникшее недоразумение мы с вами, надеюсь, уладим. К удовольствию обеих сторон.

Как и следовало ожидать, команданте закочевряжился.

— Но она ударила меня в мужское место! Я не уверен, что смогу сегодня иметь женщину! Позор!

Антон поспешил его успокоить:

— Пока это только предположение, офицер. Уверен, у такого сильного мужчины все получится.

Лесть усыпляет. Клюнул на нее и команданте.

— Хорошо, — согласился он с доводами Качалина, — я ее отпущу, но мне положена компенсация.

Возбужденная Элис постучала Антона по спине кулачком и прошептала:

— Скажи ему, что он тоже тронул меня за женское место, однако я не требую ничего взамен!

— Элис, — шикнул на нее Антон, — помолчи, пожалуйста!

— Ваша подруга чем-то недовольна? — поинтересовался команданте.

— Нет, ничего, это наши давние споры… Команданте, я дам вам пять банок отличного немецкого пива, и мы забудем про обиды. Годится?

— Двадцать банок! — выкрикнул офицер, выбросив вперед два пальца, сухих и корявых, как оголенные корни.

— Десять! — гнул свое Качалин. — И это все, что у меня есть с собой.

— Пятнадцать! — настаивал команданте. — Учтите, я не один, со мной брат Нкваме. — Он показал пальцем на сидевшего парня.

Качалин мельком покосился на «брата» и нашел, что они действительно чем-то схожи, однако подобное сходство команданте можно было отыскать еще с сотней находящихся в лагере людей. Он не поверил офицеру и все же сказал:

— Хорошо, двенадцать. Это мое последнее слово.

— Согласен, — быстро кивнул тот, очевидно довольный торгом. Я пришлю сержанта.

— Пиво в гостевой палатке. Пускай приходит. Мы тоже можем идти?

— Да, да, я разрешаю.

— Но где моя камера и кассета? — возмутилась Элис. — Это собственность телеканала, и я не собираюсь за нее расплачиваться по чьей-то прихоти.

Команданте сделал знак «брату» Нкваме, и тот принес зачехленную камеру.

— Кассету, которая была внутри, мы уничтожили, — сообщил он.

— Вы об этом пожалеете, — с угрозой произнесла Элис из-за спины Качалина.

Антон крепко сжал ее локоть, давая понять, что им пора уходить, пока хозяева не передумали.

Жесткие сухие глаза Нкваме сузились до щелочек. В них читалось презрение. Было заметно, как напрягается «брат» офицера, стараясь держаться в рамках приличия. К все-таки он не выдержал.

— Эй, русский, — вдруг заорал Нкваме, — забирай свою канадскую сучку и убирайтесь отсюда. Твоя подруга достаточно испытала наши нервы. Пошли вон!..

Антон, набычившись, в упор уставился на расфуфыренного наглеца, и желваки напряглись на острых скулах, лицо побледнело, стало суровым.

Нкваме заметил крепко сжатые сильные кулаки пилота и невольно отступил назад.

— Я не знаю тебя, парень, — веско проговорил Качалин, — меня не колышет, чей ты приятель, но я советую тебе заткнуть пасть! Это моя девушка, и я никому не позволю грязно говорить о ней, запомни, сынок!

Старший офицер, конечно, понял предупреждение Качалина, сама короткая стычка не прошла мимо его внимания, хотя он и делал вид, что занят своими мыслями. Его странное невмешательство — а команданте был здесь старшим и по возрасту и по положению — неожиданно навело Антона на мысль, а не связан ли офицер с Нкваме тайными обязательствами, которые не позволяют ему подать голос.

Элис потянула Антона на улицу. Теперь пришла ее очередь улаживать конфликт. Она тонкой женской интуицией уловила опасность, исходящую от Нкваме. Парень вначале умело прикидывался смирной овечкой, а на деле оказался свирепым хищником.

Качалин нехотя последовал за девушкой. Выйдя из палатки, он в сердцах выругался и пошире распахнул ворот рубашки.

— Энтони, спасибо, — сдержанно поблагодарила Элис. — Ума не приложу, что бы я без тебя делала.

— Нет проблем. А на будущее, Элис, советую тебе подальше держаться от таких людей, как этот молодчик. Я не понимаю, кто вообще додумался отправить девушку в джунгли. Все-таки это не интервью взять в городе.

Элис не придала значения ворчливому тону спасителя, а он вдруг резко осекся. С чего это его потянуло на поучения? Раньше такого за ним не водилось. Стареет, что ли?

— Меня никто не отправлял сюда, — после паузы пояснила Элис, решив, что он ждет ответа. — Моего оператора укусила какая-то гадина, он попал в госпиталь с большой температурой. — Она еще помолчала и произнесла с неожиданной укоризной: — А я испугалась, что ты ударишь того молодчика… Знаешь, мне стало страшно. Прости, Энтони, я впутала тебя в неприятную историю.

— Извини, едва сдержался. Не знаю, что со мной случилось, но действительно было мгновение, когда мне захотелось ударить хама… А какую кассету ты у них требовала?

— Это был отвлекающий маневр, — довольная собой, отозвалась Элис. — То, что они искали, находится у меня в трусах.

Антон сдержанно кашлянул и, не сдержавшись, захохотал.

— И как же ты передвигаешься с ней?

— Представь, очень мешает, — вздохнула Элис. Потом остановилась, насупилась и попросила: — Отвернись, пожалуйста, я все-таки ее достану.

Вокруг них разлилась сплошная темнота, только в нескольких местах горели костры, но их свет тонул во мраке. Однако Антон подчинился просьбе, послушно отвернулся, слыша, как девушка шуршит одеждой. Его распирал смех, и он сдерживался изо всех сил, чтобы невзначай не обидеть Элис.