новой собой я не успела. Горничная вернулась быстро с подносом, уставленным всякой всячиной. Но омлет там тоже был. И булочки к кофе. Я её могла только поблагодарить от всего сердца, потому что денег на чаевые не было. И хотя я готова была расстаться с любой из жемчужин на платье, которое у меня вызывало исключительно отрицательные эмоции, вряд ли девушка бы её приняла, наверняка у них запрещается принимать чаевые вещами или предметами: не дай бог, обвинят в воровстве, доказывай потом, что это был подарок. Конечно, здесь есть магические артефакты, но на такую ерунду их использовать не будут.

Пышный омлет таял на языке, даруя невыразимое блаженство. Это тело кормили всякой дрянью после ареста, а тому, которое я отдала по обмену, приходилось ещё хуже. Чем его кормили, я могла только догадываться, потому что еда поступала через зонд прямо в желудок. Надеюсь, Эстефании удастся его поднять. Будет обидно если окажется, что от обмена выиграла только я. Конечно, я об этом никогда не узнаю.

Нежная, пропитанная маслом и посыпанная сахаром и корицей булочка была так вкусна, что я зажмурилась от удовольствия. Увы, удовольствие было недолгим.

— Что за представление вы устроили, Эстефания?

Голос был красивый, но настолько полон ярости, что я чуть не подавилась кусочком булочки, который от неожиданности проглотила, не дожевав, и который встал колом в горле.

Я откашлялась и присела в реверансе. Вблизи Его Величество выглядел не столь величественно, как издалека, возможно, потому что был в бешенстве. Но красоту его это не умаляло. Красота оставалась при нём, вне зависимости от того, с какого расстояния на него смотреть. И яркие чувства ему скорее шли, превращая из бездушной статуи в живого человека.

— Чего вы молчите, Эстефания? Язык проглотили?

— Это немудрено сделать в вашем присутствии, Ваше Величество.

— Замечательно, язык на месте. А где ответ на мой вопрос?

— Я не устраивала представление, Ваше Величество. Представление устроили по вашему приказанию. Я всего лишь не хотела умирать ни за что.

Он опустился в кресло, которое стояло напротив того, где сидела я, когда завтракала. Чашка с недопитым кофе манила, но я не могла даже сесть без разрешения, не то что нагло взять чашку.

— Если бы вы не хотели устраивать представления, вы бы потребовали проверку раньше.

— Я забыла про такую возможность, Ваше Величество. — Внешность Эстефании как нельзя лучше подходила для такого ответа. Ресничками хлоп-хлоп, потом глаза в пол и смущённая улыбка. — Вспомнила, когда священник стал грозить карами как нераскаявшейся грешнице.

Говорить, что именно священник напомнил про артефакт, не стала — а то ещё станется с моего собеседника отыграться на бедном толстячке. Для его казни столько народа даже собирать не будут, придушат втихаря. Ему же право на эшафот не положено, в отличие от аристократов.

— Вы думаете, я вам поверил? Вы не первая, кто пытался меня отравить, но единственная, кому удалось ускользнуть от расплаты. Кто бы мог подумать, что за внешностью нанда* скрывается ксуорс**.

— Я вас не травила, а вот…

Я хотела сказать «ваш придворный маг», но поняла, что язык меня не слушается. Странное дело, клятву давала не я, но она оказалась завязана на тело, а не на душу.

— Вот что, Эстефания? О чём вы хотели сказать?

— Хотела посоветовать вам приглядеться к своему окружению, Ваше Величество.

Это клятва пропустила. Окружение у короля большое. Поди, догадайся, кого я имею в виду. Он прищурился, наверняка поняв куда больше, чем я сказала, потому что лицо у него стало задумчивое-задумчивое. И это выражение ему необычайно шло. Если бы он молчал, то им можно было бы любоваться, как произведением искусства, бесконечно. Увы, молчал он недолго.

— Оставить вас без присмотра я не могу, поэтому выдаю замуж, — заявил он. — У меня в свите как раз есть подходящий для вас жених. Граф Нагейт. Контракт уже составляют.

Про графа я услышала впервые, в памяти не шелохнулось ровным счётом ничего. Но даже если бы Его Величество предложил мне себя, я бы всё равно возмутилась несмотря на то, что в отличие от графа короля я видела аж целых два раза.

— С каких это пор, Ваше Величество, согласие невесты на брак не требуется?

— Если невеста не достигла возраста дееспособности, то за неё решает опекун. — Выглядел он сейчас гадко и уже не казался мне таким красивым. — Поскольку ваша опекунша не может исполнять свои обязанности, за неё решил я.

А также решил, если уж отдал что-то графу, то пусть забирает и ту, кому это принадлежало. Элегантное решение, ничего не скажешь. Но я ему не переходящий приз.

— То есть когда вы собирались отрубить мне голову, то я отвечала за свои действия, а когда зашла речь о моём замужестве, я внезапно стала недееспособной? — Я посмотрела на ошарашенное королевское лицо и вежливо добавила: — Ваше Величество.

— А вы изменились, Эстефания. — Он прищурился. — Последний раз, когда мы с вами разговаривали, вы напоминали блеющую овечку.

— Я была сражена вашей неземной красотой и не осознавала, что говорю.

— Смотрю, вам удалось оправиться от удара.

— А что делать? Вы были ко мне слишком жестоки и заставили вспомнить, что овечек часто приносят в жертву, Ваше Величество. Я решила, что этот образ мне не подходит.

Он хмыкнул то ли одобрительно, то ли нет. Кто там этих королей разберёт? Общение Эстефании с ним ограничилось одним разом, после чего её отправили на плаху. Мне же с королями общаться вообще не довелось, почему-то не баловали меня монаршие особы визитами, разговорами и другими знаками внимания.

— И тем не менее, Эстефания, вы выйдете замуж по моему решению. От вас требуется только подписать брачный контракт.

— Я не буду ничего подписывать, не читая.

— Можете прочитать, — милостиво разрешил он. — Но подписать всё равно придётся, раз уж вы дееспособны, как мы недавно выяснили.

— А если не подпишу?

— За вас это сделаю я. Имею такое право. Свадьба через пару часов. Как раз успеют составить контракт и сообщить графу.

— Вот он обрадуется, — сладко улыбнулась я. — Или он тоже недееспособен? Сколько ему лет, Ваше Величество? Мне не придётся ему читать сказки на ночь?

— От сказок на ночь в вашем исполнении и я бы не отказался, — неожиданно хохотнул король.

Наверняка желая