Со скульптором Ильичом произошло именно это. Однако долгие годы торговли с властью не прошли для него даром. Он, конечно, бросался в мутный омут народного пьянства, но делал это не очертя голову, как многие другие, а с умом.

Поняв, что возвращение старого режима, по крайней мере в ближайшие двадцать лет, не предвидится, он в первую очередь позаботился о том, чтобы худо или бедно, но обеспечить собственное будущее.

Почему-то уже тогда он начал подозревать, что жить на полагающуюся ему пенсию будет не очень комфортно. Поэтому Ильич первым делом с помощью старых знакомств и связей за копейки приобрел себе в собственность принадлежавшую Союзу художников мастерскую. Следующим шагом стал размен собственной шикарной квартиры на три однокомнатные. Из произведений реалистов девятнадцатого века Ильич прекрасно знал, что в современном мире не обесцениваются только две вещи — золото и недвижимость. Поскольку золота он не нажил, а недвижимостью располагал, Ильич остановился именно на ней.

С тех пор он вполне комфортно существовал в своей мастерской на деньги, получаемые от сдачи внаем трех своих квартир. И надо сказать, что денег ему более чем хватало.

Скульптуру Ильич окончательно забросил, все еще теплившаяся в его существе творческая энергия нашла для себя довольно-таки оригинальный выход. Впрочем, этот выход Ильичу подсказал его давний друг Петр Семенович, главный редактор одной из местных газет. Ильич изготовлял фальшивые печати. В начале девяностых это занятие даже стало приносить ему определенный доход.

За пару часов он мог вырезать печать любой формы с любыми надписями и логотипами. Живи Ильич в античной Греции, так кто знает, может быть, он стал бы искусным резчиком по драгоценному камню, мастером камеи. Хотя в античной Греции, наверное, до этого не дошло. У скульпторов там всегда была работа.

Алексей познакомился с Ильичом лет шесть назад. Естественно, через Петра Семеновича. Несколько раз Ильич уже изготавливал для него подобные печати. Денег по старой дружбе Ильич с него не брал, а ограничивался парой бутылок любого сорокаградусного напитка.

Однако чтобы успеть сегодня, надо было торопиться. После четырех часов любые разговоры с Ильичом становились бесполезны.

Ровно без двадцати четыре Алексей вышел из мастерской Ильича, держа в руках новенькое синее удостоверение. Ни один специалист не сумел бы придраться к этому документу. Все в нем было настоящим. Само удостоверение, купленное за пятнадцать рублей перед книжным магазином, фотография, с которой серьезно и ответственно смотрела физиономия Алексея. Настоящими были имя, фамилия и отчество. Разве что фонда «Счастливое детство» никогда не существовало. Но разве кто-нибудь удосужится проверить эту информацию?

Татьяна Леонидовна проснулась без трех минут девять. Маленький японский будильник, стоявший рядом с кроватью на тумбочке, молчал.

«Я могла спать еще четыре минуты, — подумала Татьяна, — но теперь придется вставать».

Она села на постели и, разведя руки в стороны, открыла глаза. Это был своеобразный утренний ритуал, призванный прогнать остатки сна.

Такова была ее особенность. Она всегда просыпалась за несколько минут до того, как начинал верещать будильник. Выставленное на часах время не имело значения.

Еще одна особенность Татьяны Леонидовны, связанная с часами, заключалась в том, что она никогда не заводила будильник на какой-нибудь конкретный час. Она не могла поставить стрелку на девять или на десять, а ставила на две минуты десятого или на без трех минут одиннадцать. Татьяна Леонидовна и сама не понимала, почему так поступает. Впрочем, ее это особо и не волновало. Как-то раз по телевизору она видела интервью с известным телеведущим, который тоже рассказывал о своей привычке заводить будильник подобным образом.

Сделав несколько вращательных движений толокой в обе стороны, Татьяна Леонидовна отбросила одеяло и опустила ноги на пол.

— Душ, — произнесла она вслух. — Душ, а потом завтрак. Стакан апельсинового сока, два яйца всмятку, два бутерброда — один с сыром, один с джемом — и только потом кофе с сигаретой. Не раньше.

Ее взгляд упал на пачку сигарет.

«Опять оставила их вчера в комнате, — подумала Татьяна. — Я сама себе создаю проблемы».

— Полтора месяца назад Татьяна Леонидовна начала активно бороться с курением. Борьба состояла из нескольких этапов. Для начала надо было избавиться от вредной привычки, просыпаясь, первым делом хвататься за сигарету. Только после завтрака. Потом постепенно сокращать количество выкуриваемых сигарет.

Полтора месяца назад Борис как бы невзначай сказал ей, что ему не нравится, когда женщина курит. Можно подумать, предыдущие десять лет он не замечал, что она дымит, как паровоз.

Татьяна Леонидовна прекрасно понимала, что дело не в количестве сигарет. Просто ей уже сорок два года. А Борису тридцать четыре. И постепенно он приближается к тому возрасту, когда большинство мужчин начинает засматриваться на школьниц. Даже если эти школьницы тоже курят.

Однако борьба с курением все-таки началась. Хотя бы ради собственного здоровья. Прошло полтора месяца, а Татьяна Леонидовна по-прежнему находилась на первом этапе.

Она отвела взгляд от пачки сигарет и осмотрела комнату. Гардероб, из зеркальной двери которого на Татьяну посмотрело ее собственное отражение, низкий столик в японском стиле, расставленные на полу горшки с комнатными растениями, на стене в углу фотография мужа с черной траурной лентой. Одна из его последних армейских фотографий. Погоны подполковника, сжатые губы, настороженный взгляд.

«У тебя всегда был такой взгляд, — подумала Татьяна Леонидовна. — Ты считал себя очень осторожным человеком. Наверное, ты таким и был. Только тебе это все равно не помогло».

Каждый раз перед тем, как приходил Борис, она снимала (тогда еще без траурной ленты) эту фотографию и вешала на ее место один из видов Фудзиямы.

«Надо не забыть полить цветы. Вчера я забыла», — подумала Татьяна, но в этот момент на тумбочке ожил будильник. Татьяна Леонидовна не глядя выключила его.

— А теперь в душ! — скомандовала она сама себе. — Душ и завтрак. И только потом кофе и сигарета. Не раньше.

Контрастный душ — лучшее средство, чтобы окончательно проснуться.

Телефонный звонок раздался в квартире спустя двадцать пять минут, когда Татьяна резала на кухне апельсины. Наскоро вытерев руки полотенцем, она вышла в коридор.

— Татьяна Леонидовна? — прозвучал в трубке незнакомый мужской голос. — Я вас не разбудил?

— Нет, я уже встала. А кто это?

— Простите, что не представился сразу. Капитан Сергеев. Олег Павлович. Генеральная прокуратура. Я веду дело об убийстве вашего мужа. Мы могли бы с вами встретиться? Мне надо задать вам несколько вопросов.

— Генеральная прокуратура?

— Да, мне передали это дело. Вы уж извините, Татьяна Леонидовна, что я беспокою вас в субботу, но некоторые моменты хотелось бы прояснить побыстрее.