дней позаниматься, чтобы хранилище хоть до стабильной двадцатки расширить, маны на обратный переход набрать – и домой.

Жаль, в особняке Пожарских никакого накопителя я не обнаружил. Я, конечно, дом не весь осмотрел, но почуять я его всяко должен был, как голодный – запах из кухни.

А без накопителя печаль-беда. Управляющего, что ли, найти, да самому в схрон вернуться?

Нет, как-то не нравилась мне эта мысль. А шестому чувству я привык доверять.

Я сел, окончательно просыпаясь. На заднем фоне сознания звенела мыслишка, что ответ на мои раздумья может быть где-то совсем рядом. Так-так. А ну, посмотрим, что за бумаги в той папке, которую я с самой больнички тащу, да так в кучу одежды и бросил?

Первая же бумага, лежащая сверху, одновременно меня опечалила и дала ответ на вопрос, почему мой последний правнук погиб столь внезапно.

А вторая – что толкнуло его на этот поступок.

Дмитрий Пожарский своими руками подписался на смерть – согласившись передать в заклад дом некоему коммерческому обществу по совершению сделок с элитной недвижимостью. Согласие (полагаю, оформленное в полном соответствии с нынешними законами), подписанное и заверенное фамильной печатью, лежало верхним листом. Дата только не была проставлена, из чего я заключил, что отправить или передать копию этого согласия внучок никуда не успел.

А во втором листе значилось, что Императорская Магическая Академия, принимая во внимание титул, заслуги предков и бла-бла-бла, информирует Пожарского Дмитрия Михайловича о зачислении его на первый курс экономического факультета.

Также в небольшой приписке было указано, что ректорский состав Академии надеется, что Дмитрий Михайлович ознакомлен с порядками Академии и осведомлён о необходимости соответствовать высокому статусу студента заведения подобного уровня.

Вот и замкнулся аркан. Принять – приняли, ради титула и заслуг предков. Но хочешь учиться – изволь выглядеть дорого-богато, а денег нет. Где взять? Дом заложить – фактически, передать другому лицу с правом временного проживания и потенциального выкупа. Вот Дима и стал причиной окончательного оскудевания рода Пожарских. Возмездие не заставило себя ждать.

– Ядрёна-Матрёна!

В двери посунулась голова Горуша:

– Звал, хозяин?

– Нет, но ты вовремя. На-ка, съешь, – я протянул ему закладную. – Уничтожить следы писанины начисто! С бумагой можешь поступить по своему усмотрению.

– Понял. Камушки посмотришь?

– Давай.

Горуш водрузил передо мной ящик, полный прозрачных переливающихся камней.

– Вот!

Камешки сверкали и радовали разнообразием форм. Круглые, квадратные, капельки, лодочки и даже, вроде бы, сердечки какие-то. На каменную мелочь Горуш особо не разменивался. Самые невеликие образцы были примерно с половину фаланги моего большого пальца.

– Это ты молодец!

– Так, пока взрывы-то не начались, столько лет тихо было, скучно. Вот, я и собирал потихоньку. Это не всё, только гранёные. А там ещё необработанных мешка два.

– Те пока не трогай. Лучше, время будет, ещё сходи в нижние уровни, пособирай.

Кто его знает, сколько будет стоить особняк в порядок привести? А там ещё с имением непонятно что, у кого оно в закладе, и сколько за закладную попросят.

И это опять только внешнее. Необходимость приниматься за дела, будучи столь ничтожного уровня, приводила меня в нервозное состояние.

Продать, что ли, камней побольше, да заказать у приличного мастера домашний накопитель? Где мастера искать? И есть ли они теперь, мастера? Или все по родам разобраны? Фигу кто разбежится конкурентам копилки ставить. А если...

Пришедшая мысль заставила меня отрешённо задуматься, механически перебирая камешки.

Зачем мне строить свой накопитель, если я могу воспользоваться академическим? Дмитрия же приняли – то есть меня? Даже если к месту силы доступа нет, в Академии и в моё время накопители были весьма неплохи, а сейчас, может, и вовсе – ураган?

Если в прошлый раз на восстановление прежнего уровня (с учётом всех проб и ошибок) у меня ушло около четырёх с половиной лет, то на этот раз я рассчитывал справиться года за два-три. Звучит самонадеянно, но я-то себя знаю. Как раз общего академического курса хватит. Единственное, куда там меня приняли? – я заглянул в бумаги. – На экономический! Это казначеем, что ли? Нахрен мне нужны такие расклады! Перевестись на боевой, там и доступ к тренажёрам должен быть получше. Лишь бы начало учебного года не прошляпить. Надеюсь, Академия, как и раньше, до сентября на каникулах?

Эта идея так меня взбодрила, что я подскочил, даже не натянув портки, и немедленно помчался проверять, насколько мои показатели подросли. Точнее, один показатель – уровень собранной за время сна маны. Пропускная способность и ёмкость накопителя просто так, за здорово живёшь, не растут, иначе бы все хитрецы ходили в копилки поспать, а потом становились архимагами.

Результат меня несколько разочаровал. Двенадцать. Это значит, ещё часов шесть тут сидеть, как минимум. Эх, мне бы парочку моих амулетов! Но амулеты-то я как раз все выгреб и сыну оставил, как полезные и безопасные артефакты. Знал бы, как всё обернётся, заныкал хоть один.

Горуш переступил с ноги на ногу, привлекая моё внимание:

– Хозяин, весь ящик возьмёшь?

– Да ты что! Куда мне. Парочку на первое время.

– А хватит тебе? – простодушно спросил элементаль. Моя рука замерла над россыпью драгоценностей. Откуда я знаю – может, за восемь столетий элементалей земли наплодили целую армию, и они натаскали столько этих камешков, что стоят они не дороже стекла? Разве что за огранку можно будет побольше попросить. Ну, действительно – а вдруг?

– Давай вот что. Ящички от малых амулетов остались?

– В кладовке на верхней полке стоят!

– Возьми один да насыпь его... – образ стекляшек вновь встал передо мной, – до верху насыпь. Да возьми в покоях чашу с плотной крышкой, сходи, воды мне чистой принеси.

– Пять минут!

Слово у элементаля с делом не расходится. Через пять минут я получил свою порцию свежей воды и снова растянулся на песке в центре накопителя. Спать уже не хотелось, и я принялся за мысленное составление тренировочной программы.

Следующий подход к тестовой плашке порадовал меня накопителем, наполненным под завязку. Звучит внушительно, а на деле – жалкие восемнадцать единиц. А двигаться надо! Оставалась одна надежда