ему форму никак не удавалось. У меня не получалось ни писать, ни рисовать, ни уж тем более играть на музыкальном инструменте. Единственное творчество, которое мне давалось, – это игра в LEGO. Но я не занимался строительством впечатляющих городов или гигантских дворцов, а просто создавал конструкции и всячески их разрушал: взрывал их, кидался в них и так далее. В то время наше с сестрой Джейн детство не было особенно счастливым. Это меня расстраивало, потому что по большому счету меня считали посредственностью, человеком, который умирал от желания сделать что-то со своей жизнью, но ничего не мог. Я был расстроен…»

Расстроенрасстроенрасстроенрасстроен… Это слово часто звучит в устах Питера Молиньё, когда он говорит об этом забытом ребенке, об этом маленьком Питере. Он ощущал, что не совсем вписывается, не понимал, как устроены мир и другие люди. Питер-извне, Питер-мечтатель, Питер-созерцатель.

«Знаете, когда я рос, то не понимал, что значит усердно работать, учиться или к чему-либо стремиться, и просто… чувствовал себя немного отстраненным от того, что делали мои друзья, которые хорошо учились в школе. Но у меня было безумное воображение, так что я представлял себе собственные миры. Ребенком у меня не было возможности их как-то воплотить, и только после окончания школы мне пришлось признать, что нужно что-то делать со своей жизнью, однако до этого момента я был поглощен вселенной, которая во мне зарождалась. Я был просто одержим тем, чтобы хотя бы частично жить в мире, который сам же и создал».

На смену детскому, наивному и невинному дрейфу раннего возраста пришла гораздо более четкая система, набор правил, более осознанный и искусный способ воображения, и случилось это благодаря роману, покорившему всех и содержавшему уже развернутый придуманный мир в качестве ориентира.

«Из-за дислексии я долгое время не мог читать, а потом залпом проглотил “Властелина колец”. Это была огромная книга, больше тысячи страниц, и она перевернула мой внутренний мир с ног на голову. Я был очарован “Властелином колец” и такого рода мифологией, этими различными сообществами, существующими в одной вселенной: эльфами, гномами, людьми. Долгое время я использовал ключевых персонажей оттуда – Элронда, Галадриэль и Арагорна, – чтобы заселить собственный мир. Я представлял, как погружаюсь во вселенную “Властелина колец” и открываю ее для себя изнутри. Это была настоящая одержимость. И не забывайте, что в то время не было никакого мерча. Была только книга».

Все тогда приходилось выдумывать самостоятельно – лица, места, звуки и интонации каждого голоса, ведь ни один актер еще не воплотил главных героев трилогии. Итак, из «Властелина колец» Питер извлек основную мысль, концепцию, которая переориентировала его собственную внутреннюю вселенную, подготовив его к созданию новых систем.

«Ключевым элементом мира, который я тогда придумал, являлась магия. Не помню, как я ее назвал и уж тем более когда ее создал, но прекрасно помню саму магическую систему. Я потратил на эту идею много времени и в итоге решил, что за использование магии нужно платить. Эксплуатация магии не может быть безвозмездной, как во всех тех книгах, где волшебники произносят заклинания просто так… Представьте, что в этом мире я хочу что-то поднять. У меня должны быть мышцы, чтобы это сделать, а затем нести этот предмет, и я не могу делать так бесконечно, потому что иначе начнется истощение. Теперь представьте себе систему магии, которая основана на потреблении вашей жизненной эссенции: чем больше магии вы используете, тем сильнее сокращаете продолжительность своей жизни. Мне пришлось долго думать об этом и о том, как устроен такой мир, чтобы все было “правильно”. Когда я был моложе и читал художественную литературу или смотрел сериалы по телевизору, то очень расстраивался, если все выглядело не совсем “правильным”. Знаете, сюжеты, в которых герои сбегают из опасной ситуации, не имея логической причины для успешного спасения. Я смотрел телепрограмму “V”, в которой рассказывалось о вторжении инопланетян. Это было ужасно – пришельцы обладали невероятными технологиями, но так и не смогли захватить героев. Еще меня всегда вдохновляло произвольное отношение к злодеям[19]. Так было и во “Властелине колец”: этот тип Саурон вернулся из мертвых, построил целую империю, и я был заворожен тем, что им движет. Помню, как в детстве удивлялся, почему он такой. Почему он хочет захватить мир? Почему хочет править всеми? Вот я и сосредоточился именно на этом аспекте, а также на магии – меня интересовали история Гэндальфа и Сарумана, вопросы об энтах и так далее».

Однако, несмотря на творческие способности, Питер не мог найти средство для самовыражения. У него были миры, вселенные, системы, но все они оставались внутри, существуя только для его личного пользования. Как потайной сад или запретный остров, который нельзя покидать и выставлять на обозрение посторонним (не)одобряющим взглядам.

«Все, что когда-то было мной сделано, и в какой-то степени все, что делаю сейчас, находится в моей голове. Я ничего не записываю. Это потому, что взять идею из собственного воображения и записать ее на листе бумаги было невероятно болезненно, и я испытываю такие же ощущения до сих пор… Сам творческий процесс для меня был мучителен, потому что я не мог достаточно быстро писать, не мог хорошо рисовать, не мог делать ничего, что позволило бы мне воплотить хоть что-то из своего сознания. Ничего, кроме развития собственного воображения и программирования. Я никогда ничего не записывал – все было только в моей голове!»

Питер не сомневается в своих выводах:

«То, как меня воспитали, как на меня влияли рассказы отца, магазин игрушек матери и мой мир фантазий, – все это объединилось и подарило мне особый подход к творчеству, особенно когда я брался за создание чего-то нового, чего раньше не существовало. Думаю, что весь подобный совокупный опыт усиливает восприятие творца и отражает, что значит быть дизайнером и программистом, а также человеком, который управляет бизнесом, и сам его уникальный способ ведения этого бизнеса».

И все же, быть может, он не стал бы строить карьеру, благодаря которой стал известен, если бы в его жизни не было другого, более болезненного толчка. Это было одно из тех человеческих переживаний, о которых мы обычно молчим, храним очень глубоко и никогда не показываем, если только не смогли сделать его своей сильной стороной.

Тишина.

(Тише!)

Питер колеблется на другом конце линии, подыскивая слова.

«Есть кое-что, о чем мы еще не говорили. В возрасте десяти лет меня отдали в школу-интернат, в Bearwood College. В английской системе образования первый цикл обучения заканчивается в одиннадцать