Он покинул гостиницу, неотрывно глядя на комки перьев, тут и там прилипшие к асфальту. Без документов и воспоминаний, в одежде какого-то Уолтера Гаффина. Габриэль прокручивал в голове все самые пакостные варианты – от амнезии до, еще того хуже, Альцгеймера. Он представлял, как сбежал из больницы с кашей в мозгах вместо нормальной памяти, укрылся в этой занюханной гостинице, пока все его разыскивали. Он должен обязательно вернуться к себе. Расспросить жену. Понять, что с ним случилось.

Габриэль порылся в кармане и нажал на кнопку брелока сигнализации, на цепочке которого висели ключи. Замигали фары, раздалось пиликанье и щелчок замка дверцы. Ему была знакома эта модель «мерседеса» выпуска начала двухтысячных – ее чаще всего угоняли, – но бо́льшая часть машин вокруг была ему совершенно неизвестна. Никаких «ситроенов-саксо», ни «Пежо-206», ни «фольксвагенов-гольф». Только странные тачки ярких расцветок с формами из лего и с необычными обозначениями на номерах.

Сдержав отвращение, Габриэль взял за хвосты двух пернатых, упавших ему на капот, и положил их на землю. На железе капота остались вмятины там, где упали птицы. Он осмотрел багажник «мерседеса»: пустой. Устроился за рулем, посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Снова испытал шок. Морщины, серебристая щетина на щеках… Он разом постарел. Двенадцать лет. Будто совершил путешествие во времени, как Марти Макфлай из «Назад в будущее».

В салоне машины он попытался зацепиться за какое-нибудь воспоминание, оглядел сиденья, надеясь на ощущение дежавю. Ничего. Снял шнурок с шеи, посмотрел на ключ. Что он открывал? Входную дверь? Ячейку?

В бардачке фонарик, лампочки и пачка сигарет. Он вытащил одну, понюхал, рефлекторно поднес к губам. Выплюнул, сморщившись, но табак оставил знакомый вкус на языке: он курил. Как давно?

Габриэль тронулся с места и покатил к выезду из паркинга – объезжать трупики птиц не удавалось: под колесами то и дело похрустывало, – потом вырулил на дорогу, ведущую в узкую долину, прямо на юг. Оглядел черные горы с обрывистыми склонами, затянутыми тучами. Ничего не изменилось, скалы и леса совпадали с теми, что хранились в его памяти. Ему были знакомы эти запахи хвои, землистой влажной почвы; он почувствовал себя лучше.

Проехав километр, он увидел невероятный танец птиц в небе. Так вот она, пресловутая колония скворцов. Семьсот тысяч особей. То есть теперь уже немного меньше. Следя за фигурами, которые образовывали пернатые в воздухе, то компактные, то расширяющиеся, Габриэль подумал, что движения птиц напоминают пульсацию сердца.

И тут он попал в медленно движущуюся пробку. Машины выстроились цепочкой длиной метров в тридцать. Габриэль понял причину: там внизу, на берегу Арва, суетилась группа людей в форме. Жандармы. Со своего места он не мог никого узнать. Коллеги натянули белый тент, чтобы что-то спрятать от глаз любопытствующих. Учитывая, какие средства были пущены в ход, речь наверняка шла о теле.

Труп здесь, в Сагасе.

Габриэль стиснул ладонями руль. Он тут же представил себе Жюли лежащей на темно-серой гальке с белым раздутым лицом, как у утопленников. Ее наконец-то нашли. Мертвую. Его дочь. Он посигналил, рискованным маневром объехал несколько машин и тут же поспешно сдал назад, задев заградительный рельс. Но ему необходимо было все выяснить.

Дорога вывела на крутой склон. Вдали, словно врезанный в скалистое гнездо, черной тенью проступил Сагас. Забетонированный административный городок, лохань, загаженная отравленным воздухом из-за постоянного движения грузовиков по трассе А40. Жители соседних деревень – как и заключенные под конвоем жандармов – появлялись там, только чтобы отработать положенные часы или обратиться за врачебной помощью. Последний оплот цивилизации перед Лионом: больница вкупе с исправительным центром были главными работодателями в долине.

Он свернул на первый же съезд с кольцевой развязки, украшенной фигурой деревянного медведя – ни одного медведя в районе замечено не было, Габриэль знал точно, – двинулся по виадуку из тесаного камня и направился в обратную сторону к заводу по переработке отходов, но уже по другому берегу Арва, по коммунальной дороге. Мертвых птиц здесь насчитывалось еще больше, в то время как живые сотнями тысяч кувыркались в воздухе над его головой в хоре таких пронзительных криков, что казалось, будто осколки стекла трутся друг о друга.

Изо всех сил он громко взмолился о том, чтобы река не срыгнула тело его дочери.

6

Как минимум четыре машины жандармерии стояли у завода, не считая аккуратного грузовичка криминалистов. Габриэль въехал в открытые ворота и припарковался рядом. Огромными прыжками, с выскакивающим из груди сердцем побежал мимо разноцветных навалов. Почти сразу началась одышка, в горле засвистело, и пришлось притормозить. 2020-й… Ему стукнуло пятьдесят пять. Твою мать!

Пухленькая коротконогая женщина появилась из-за деревьев и воинственным шагом направилась к нему:

– Мсье, национальная жандармерия. Сожалею, но сюда доступ закрыт. Вы находитесь на…

Она не закончила фразу, наклонила голову и поняла смысл слова «призрак», произнесенного чуть раньше ее непосредственным начальником.

– Габриэль?

– Ты, случайно, не… Луиза? Луиза Лакруа?

Перед ним стояла уже не семнадцатилетняя лицеистка, растрепанная бунтарка с избытком косметики на лице, а женщина с длинной косой, округлыми щеками, в жандармской форме и брюках, заправленных в начищенные грубые армейские ботинки. Луиза – жандарм? Габриэль поверить не мог. Поначалу она растерялась не меньше его, но быстро взяла себя в руки:

– Что ты здесь делаешь?

Вопрос прозвучал довольно резко. Габриэль не знал, что сказать. Две Луизы накладывались друг на друга у него в голове. Он вытянул шею. Синие жандармские парки мелькали между стволами деревьев.

– Я заметил с трассы людей в форме. Что происходит?

Луиза сунула руки в карманы и зарылась подбородком в ворот куртки.

– Я не имею права говорить.

– Не имеешь права говорить? Ты шутишь?

– Ты выбрал не лучший момент, если решил повидать отца. Поверь мне на слово, он не в том настроении. Птицы, тело, а еще журналист, который назойливо лезет куда не надо. Я не могу пропустить тебя. Приходи попозже в бригаду.

– Не играй у меня на нервах, Луиза. Это Жюли там? Это она?

Луиза не ответила, и Габриэль решил двинуться дальше. Отстранил женщину резким жестом, когда та попыталась преградить ему дорогу. За полосой елей открылся обзор: покрытые галькой берега, черные и красные пятна разбившихся птиц, бурное русло реки, едва виднеющийся в серой дымке виадук и колония скворцов над ним. Справа у натянутого тента суетилась группа людей. С того места, где он стоял, можно было разглядеть лежащее на земле тело. Люди в костюмах белого кролика[7] снимали с него одежду и загружали что-то в прозрачные пакеты. Когда Габриэль различил режущую глаз белизну женской груди, его затошнило.