Отложить Брехт решил эту потребность, на некоторое время, хоть настоятельно и требовал действий от него организм. Вторая потребность тоже была и не менее актуальная. Жутко болела голова, мешая думать и вообще чувствовать себя человеком. Алькозельцеров и даже анальгинов ещё нет, и он даже не доживёт до их появления. Была колдунья Матрёна, она же баба-Яга, живущая в домике на курьих ножках. Она дала графу с собой кучу кувшинчиков небольших с настоями и отварами и мешочков с травками. В одном из кувшинчиков был, насколько понял граф из описания действия этого девайса, коктейль из смеси анальгина и аспирина. Не химия, естественно. Ива, возможно, малина, и … хрень хреновая. Горечь горькая, коричневая, но работала отрава, Брехт убедился. Простыл в деревне, гоняя дезертиров, ему Матрена и дала пару глотков этой гадости. Пивнул и симптомы гриппа ушли. В голове сквозняк и члены не крутит. А потом и насморк исчез. Испугался коричневой гадости.

Нюанс был. Кувшинчик коричневый с коричневой жидкостью была в доме у Валериана Зубова вместе с остальными его вещами. А он, судя по задрапированным жёлтой тканью стенам, в доме обер-прокурора Синода. Вчера ещё вкусу хозяина поразился. Цвет жёлтый-то жёлтый, но скоричнева. На понос смахивает. Несколько одинаковых поносных комнат.

Опять придётся отложить и это желание, как и первое. Да и без этих хватало желаний. Хотелось принять ванну, выпить чашечку кофе. Попариться в бане, только не чёрной. Настоящей. Брехт закрыл глаза, чуть отодвинулся от сопевшей в плечо Инессы и начал себя жалеть. Не будет унитазов, туалетной бумаги, ванн с тёплой водой, душа. Можно всё это сделать? Можно. Для этого нужны деньги и нужно плюнуть на армию и заняться бизнесом, изобретательством. Построить дом с водопроводом. Англичане уже изобрели паровые котлы, пусть несовершенные и маленькие, но есть. Да и наши скоро делать научатся. В Екатеринбурге на Плотинке есть памятник паровозу «Братьев Черепановых». Лет через двадцать сделают. В музее краеведческом в Свердловске Брехт был, когда в УПИ учился и узнал интересную штуку про «братьев». Оказывается, они даже и близко не братья. Они отец и сын. Стоп, стоп, стоп. Что там гидеса про отца рассказывала? Он сейчас где-то здесь в Ленинграде, тьфу Санкт-Петербурге, а ещё точнее, в Выборге. На заводе англичанина, как раз изучает паровую машину. Что-то там про подачу воздуха в домну. Найти? Он крепостной. Выкупить. Построить ему мастерскую. И прогрессорством заняться. Царскосельскую железную дорогу создать на четверть века раньше, а то и на тридцать с хвостиком. В Англии в этом году на заводе Стефенсона начнут паровозики делать. Или в следующем. Да не важно. Первые «паровозы», что возили составы до Павловска, были на четырёх ногах и какали по ходу движения на рельсы. Яблоки на снегу.

– Граф, – из-за шторы показалась страшная, всклокоченная со сна, растрёпанная голова обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода Дмитрия Ивановича.

– Слушаю вас, Дмитрий Иванович, – приподнимаясь на локте и пытаясь одновременно прикрыть одеялом прелестные прелести нижней чакры Инессы зашипел Брехт. Нет, столько разнонаправленных действий организм осилить не смог, в результате одеяло перетянул, оно сползло на пол, открыв взору главного по церквам и благочинию прелести прелестницы и стать графскую.

– Граф, – обер-прокурор улыбнулся кончиками губ. Страшно. Представите сморщеного старого вампира с крючковатым носом и оскал на нём. Кровь с губ капает. Цвет странный. Коричневый. – Граф, подлечиться не желаете, там на пару фужеров жжёнки осталось. На подоконнике стояла. Холодненькая. Хорошо! – И ещё сильнее оскалился.

– Исцеляй подобное подобным. Similia similibus curantur. Вы гомеопат, Дмитрий Иванович? (Гомеопатия (от греческих слов ὅμοιος – «подобный» и πάθος – «болезнь»))

– Точно, пойдёмте, сподобимся. И вы мне тот стих ещё прочитаете, я запишу. – Всклокоченный вампир из-за шторы скрылся.

Как люди вообще живут в этой анфиладной системе комнат? Трудно до коридора додуматься? Где тут личное пространство? Брехт встал, несмотря на ураганный ветер и пятибалльный шторм. Даже умудрился поднять с пола одеяло и прикрыть нижнюю чакру шпионки, на всю не хватило. Косо спланировало, а на поправить сил уже не осталось. Так трубно организм завопил о горшке, что пришлось добыть его из-под кровати и угнездиться.

Событие восьмое

Где тревога, туда и дорога; где ура – туда и пора; голова хвоста не ждёт.

Опасности лучше идти навстречу, чем ожидать на месте.

А.В. Суворов

Гомеопатия сработала, через десять минут от всех прежних желаний осталось только одно – принять ванну. Жжёнка почти убрала головную боль. Пётр Христианович даже вспомнил, зачем оказался в этом доме.

– Дмитрий Иванович, а у вас архива вашего дяди не осталось. Тяжко нам без него придётся. Французы не успокоятся. Не миновать нам войны с Наполеоном очередной. Может в бумагах Суворова подсказка есть, как с Буонопартием воевать. – Зажёвывая нектар горячим пирожком с малиной, глядя прямо в глаза обер-прокурора поинтересовался Брехт.

Взгляд вильнул. Есть выходит, но почему-то не хочет показывать.

– Там в основном личная переписка, мои письма к дяде …

– Дмитрий Иванович, вы же на себе прочувствовали, что Наполеон серьёзный противник. Его лихой сабельной атакой не победить. Обещаю, ваших писем и писем Александра Васильевича женщинам читать не буду. Только про тактику.

– Хорошо, только вы мне то стихотворение запишите. – Опять показал клыки вампир. Блин, жутко-то как. Даст бог внешности. В двадцать первом веке мог бы стать известным актёром, злодеев играя.

– Дмитрий Иванович, я перепил явно вчера, не подскажете хоть пару строчек, чтобы я вспомнил о чём речь. Честное слово не помню, что за вирши вчера декламировал. – Чистая, ведь, правда.

– Что-то про чудное мгновение.

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья…

Как вы точно описали своё пребывание в деревне в ссылке.

Твою же налево!!! Выбрал, так выбрал. Витгенштейн наше всё! Витгенштейн – солнце русской поэзии. Брехт чуть за голову не схватился. Нельзя Пушкина обворовывать. Потом при Николае сослать в деревню навсегда нужно будет. Пусть там сидит и стихи со сказками пишет. И Дантеса с его дядей бельгийским раньше пристрелить. Про бельгийского посла Брехт смутно помнил. Ни фамилии, ни времени его пребывания в России. Придётся всех бельгийских послов уничтожать. А может не Бельгийский? Голландский? Их тоже всех перестрелять. Мор в России напал на послов Бенюлюкса. Падучая. Или не дядя. Точно – приёмный отец. Ладно, далеко ещё. Тот Дантес ещё и не родился. Что со стихом-то делать.

– Экспромт