— Нет… — еле слышно выдохнул Марух, словно его разом покинули все силы.

— В чем дело? — прошипел Йоролл.

Чернорабочий сощурил больные глаза и провел лучом фонарика по остаткам дверного проема. Люк был сорван с петель и валялся на полу грудой смятого металла.

— Плохи дела, — пробормотал Марух. — Убийцы побывали здесь.

— Они везде побывали, — ответил Дат.

Слова его больше напоминали вздох.

Марух стоял, дрожа на жгучем морозе. Фонарик плясал в его трясущихся пальцах.

— Пошли, — шепнул он. — Как можно тише.

Когда они приблизились к разбитой двери, Йоролл втянул носом воздух.

— Я что-то чую.

Марух медленно вдохнул. Воздух был настолько холодным, что обжег легкие, но чернорабочий не почувствовал ничего, кроме запаха влажного железа и собственной вони.

— Я нет. Ты о чем?

— Специи. Плохие специи.

Марух отвел глаза от подергивающегося лица Йоролла. Похоже, тот стремительно терял последние крохи рассудка.

Марух свернул за угол первым. Подкравшись к дверному проему, он всмотрелся в глубину обширного, залитого тусклым красным светом зала. В сумраке ничего нельзя было разглядеть толком. На полу валялись десятки перевернутых столов. Стены покрыла копоть и вмятины от пуль, а целая куча стульев громоздилась в центре комнаты — без сомнения, остатки баррикады. Тела, множество тел, лежали поверх столов и распластались на покрытом изморозью полу. В распахнутых глазах посверкивали ледяные кристаллы, а лужи пролитой крови превратились в красивые рубиновые озерца.

По крайней мере, ничто не шевельнулось при звуке их шагов. Марух поднял фонарик и направил луч в глубину комнаты. Темнота раздвинулась, и фонарик осветил то, что скрывала аварийная иллюминация.

— Трон Бога-Императора! — выдохнул чернорабочий.

— Что такое?

Он быстро направил фонарик в пол.

— Оставайтесь здесь.

Марух не собирался испытывать на прочность и без того рассыпающийся рассудок Йоролла.

— Просто стойте здесь, а я добуду то, что нам нужно.

Чернорабочий шагнул в столовую, хрустя ботинками по кровавому стеклу рубиновых луж. Дыхание клубилось у его губ белой дымкой, тающей в тусклом свете. Он попытался обогнуть тела по широкому кругу, но взгляд невольно устремлялся в ту сторону. То, что с жутковатой ясностью показал свет фонарика, вблизи становилось лишь очевиднее: ни один труп в зале бывшей столовой не остался неоскверненным. Марух перешагнул через освежеванное тело женщины, стараясь двигаться как можно аккуратнее и не наступить на ошметки плоти, примерзшие к полу. Когда он проходил мимо, лишенное кожи лицо — маска из обнажившихся вен и почерневших мышц — сверкнуло на него зубастой улыбкой.

От многих тел остались лишь окровавленные скелеты с отрубленными руками и ногами. На морозе тела мумифицировались и бесформенными грудами усыпали столы. Холод почти убил запах, но сейчас Марух понял, о чем говорил Йоролл. В самом деле, плохие специи.

Он подобрался ближе к закрытому люку пищевого склада. Только бы поворотное колесо не заскрипело! Марух вцепился обеими руками в заиндевевший металл и повернул. В кои-то веки удача ему улыбнулась — колесо подалось, рывком крутанувшись на покрытом смазкой штифте. Чернорабочий перевел дух и распахнул люк, за которым обнаружилась кладовая.

Похоже, ее еще никто не успел разграбить. Целые полки были заставлены коробками с сухими рационами и контейнерами с восстановленными мясопродуктами. На каждом красовалась гордая печать с аквилой или зубчатая шестерня Марса. Марух сделал три шага внутрь комнаты, когда сзади раздался крик.

Он знал, что может спрятаться. Может захлопнуть дверь кладовой и замерзнуть тут до смерти или найти какую-нибудь нору и ждать, пока все закончится. К тому же его единственным оружием был ручной фонарик, зажатый в онемевших пальцах.

Йоролл снова закричал. Крик оборвался влажным хрипом. Прежде чем Марух успел понять, что делает, он уже мчался назад, стуча ботинками по ледяному полу.

Убийца вошел в столовую, волоча в руках Йоролла и Дата. Трон, он был огромен! Его темные доспехи в красном свете казались чернильным пятном в луже крови, а от назойливого гудения силовой брони у Маруха заныли зубы.

Йоролл мертвым грузом висел в руке убийцы. Металлический кулак сомкнулся вокруг его горла, а голова откинулась под неестественным углом. Дат все еще отбивался и вопил. Чудовище тащило его за волосы.

Марух разжал потную ладонь и швырнул в убийцу фонариком. Фонарик отскочил от наплечника с эмблемой крылатого черепа, не оставив даже вмятины. Однако это вынудило убийцу развернуться и прорычать два слова в динамики шлема:

— Так-так.

С показной небрежностью убийца отшвырнул в сторону тело Йоролла, бросив его на стол с освежеванным трупом. Дат дергался в кулаке монстра, скользя подошвами ботинок по обледеневшему полу в поисках опоры и безуспешно пытаясь разжать стальные пальцы, вцепившиеся в его длинные сальные космы.

Марух не побежал. Он смертельно устал от холода и тесных труб, был полумертв от голода и трех проведенных без сна ночей. Ему обрыдло это крысиное существование, когда единственным чувством, прорывавшимся сквозь муки голода и боль в обмороженных конечностях, был страх. Слишком измученный, чтобы попытаться спастись бегством, он стоял посреди комнаты, набитой ободранными телами, и смотрел в лицо убийце. Какая смерть может быть хуже подобной жизни? Если по-честному?

— Зачем вы делаете это?

Марух наконец-то произнес вслух то, о чем думал все последние дни.

Убийца не остановился. Закованная в перчатку рука, уже тронутая инеем, сдавила горло Маруха. Удушье было хуже мороза. Марух почувствовал, как трещит позвоночник, как пережатые сухожилия стягивают гортань, не давая прорваться внутрь ни глотку воздуха. Убийца медленно оторвал его от пола и поднял к своему шлему. Череп, нарисованный на наличнике, злобно уставился на человека.

— Это был вопрос? — Убийца склонил голову набок, вперив в Маруха немигающий взгляд красных линз. — Ты действительно хочешь знать ответ или просто бормочешь от ужаса первую пришедшую тебе в голову чушь?

Давление на горле уменьшилось ровно настолько, чтобы рабочий сумел втянуть несколько глотков драгоценного воздуха и заговорить. С каждым вдохом в легкие Маруха проникала трупная вонь и цепенящий холод.

— Почему? — процедил он сквозь клейкие от слюны зубы.

Из-под череполикого шлема донеслось рычание.

— Я создал этот Империум. Я строил его, ночь за ночью, — он выстроен на моем поту, на моей гордости, на стали моего клинка. Я заплатил за него кровью своих братьев. Я сражался за Императора, ослепленный его светом, задолго до того, как вы объявили его мессией и заключили в саркофаг. Ты существуешь, смертный, только благодаря мне. Твоя жизнь принадлежит мне. Взгляни на меня. Ты знаешь, кто я такой. Забудь о лжи, которой тебя вскормили, и ты увидишь, кто держит в руках твою жизнь.