не пришлось больше времени маяться бездельем. В дорогу мы не отправились из-за ранения переоценившего себя аристократа. Пытался узнать у Мираэллы, не стоит ли оставить тут её кузена и двинуться в путь, но та попросила подождать, как всегда, внешни вежливо, а внутри раздражённо. Вот же злая баба, никак ей не угодить.

Для Динаэля отправили за лекарем, который прибыл только к вечеру и смог заняться его раной. Но сам пострадавший на жизнь даже не жаловался, разгуливал по гостинице, стараясь как можно чаще попадаться нам на глаза. И не скажешь даже, что больше всех его интересовала Лина, потому что с большим удовольствием мужчина беседовал и с сестрой. Правда сути разговора я не понимал, он вёлся на местном, на что кузина кривила недовольно рот.

Супруга моя больше не стреляла заинтересовано в темноволосого красавца, лишь любезно улыбалась, когда тот сыпал комплементами в её сторону, продолжая нарываться на любезность с моей стороны. Но меня он не заботил, то что было нужно — я сделал, остальное сейчас не критично. Полностью подавлять характер златовласки было глупо, я по себе знаю, что это не работает, но усмирить излишний пыл мне удалось.

Лина на меня дулась, хотя понимала за собой вину. Но как настоящая женщина, имеющая права на мужчину, она ими пользовалась, на мой взгляд даже злоупотребляла. Я же лезть с разговорами не желал, сам успокаивался. Вот по этой причине день прошёл скучно.

Ночь прошла как положено, потому что легли мы так же не общаясь, зато прекрасно выспались, я так уж точно. Заснули мы каждый на своей половине, но спал я точно в объятиях жены, которая в какой-то момент оказалась на моей стороне. Просыпался, правда, уже без тёплой приятной наготы под боком.

Лина встала раньше меня и сейчас одевалась, правда делала она это очень медленно, и понятно почему — я же проснулся. Вид жены, как всегда, не только радовал глаз, но и наполнял душу теплотой.

Просто не посчитал нужным дальше затягивать нашу молчаливую ссору, встал с кровати, подошёл и обнял свою любимую со спины. Не позволяя себе сейчас ничего лишнего, просто обнял как дорогого мне человека. Слова с моими жёнами в основном были не нужны, мы и так прекрасно друг друга чувствовали, но смесь эмоций всегда лучше попробовать прояснить.

— Прости меня, — сказал жене.

Виноватым я себя ощущал лишь отчасти, но извинения перед моими женщинами всегда работали как ускоритель в любой ссоре.

— Ты меня подставил под удар, Мирослав! Я испугалась за свою жизнь!

— В бою до смерти я оказался во многом твоими стараниями, дорогая. Ты увлеклась, а я мог погибнуть.

— Он сказал не будет тебя убивать, — чуть повысила на меня голос супруга.

— Конечно, он сказал правду, — позволил себе сарказм, — Каждый его удар вёл не к смерти, так к ранению, ведущему к ней же. Он за бой ни одного слова не сказал. Я пошёл на риск, но только не в твоём случае, до тебя бы он не достал никак.

— Ты не должен был этого делать!

— Не должен, милая моя, но если потребуется, то следующий раз сделаю так же. Может тебе кажется, что мы попали в сказку, но в этой сказке тот кто сильнее легко раздавит слабого. Я едва ли сильнее Диниэля Кэкри, а он на ступень слабее сестры, которая также меня невзлюбила.

— О да, — Лина зло усмехнулась, — это я заметила.

— Мы оказались среди очень сильных людей, что потребовало от меня уже демонстрации моей Силы. Ты сама это прекрасно понимаешь, потому что испытывала сильное возбуждение от того, что за тебя дерутся двое мужчин. Но я всё же ещё раз извиняюсь перед тобой. Переоценил я свои возможности, стоило продумать как можно использовать твою Силу в бою заранее, а не тебя лично. Сейчас ты осваиваешь свой Дар, и он пытается влиять на тебя. Просто будь осторожнее!

Собрался уже отстраниться от жены, но был схвачен цепкими руками. Одну свою руку Лина подняла, чтобы пустить пальцы в мои волосы, поворачивая голову и ловя мои губы, а второй рукой подтянула уже мою руку к своей груди. Пальцы мои самостоятельно ухватились за такое сокровище. Попку свою красавица упёрла мне в пах, где уже возникло соответствующее желание.

После поцелуя Лина отстранилась и тихо ласково сказала:

— Прощение ещё нужно заслужить…

Не хотелось спорить с супругой в такой момент, потому удержался от комментария, кто чьё прощение будет заслуживать.

— … нам обоим. Только ты первый, — прояснила любимая.

— Ты хочешь своё любимое?

Ангел во плоти не стал отвечать, я и так знал ответ, чувствовал его, но в дополнительное подтверждение она ещё и задрожала немного всем телом.

— Тогда ложись.

Не разрывая зрительного контакта, Лина села на кровать со сведёнными ногами слегка боком, красуясь, а потом полностью выровнялась, опёрлась на руки и широко раздвинула ноги в пригласительно жесте.

Была у моей второй супруги такая тайная страсть на ласки в этом месте, у Агнес подобной особенности не присутствовало, но были свои. Но так было даже интереснее, это была особая игра. Для Лины она была ещё особеннее, когда моя голова оказывалась прямо между её шикарных ляшек, а язык выполнял главную партию.

Чем я и занялся, под протяжные стоны супруги и страстные изгибы её тела. Утомительное занятие, но радует оно моё мужское достоинство очень сильно. Вот когда золотая грива волос окончательно покрывает любовное ложе, тогда уже приходит и мой черёд получать извинения.

— Меняемся, — голосом, не терпящим возражений проворковала жена.

Теперь уже я развалился на кровати, а супруга сверху демонстрировала, насколько она желает нашего примирения. У неё была невероятная природная пластика, которая раскрывалась именно в подобные моменты, распыляя и без того пышущее жаром естество.

Хоть и встали мы вовремя, на завтра всё же слегка опоздали.

***

Оказывается, даже Мираэлла бывает приятной в общении женщиной. Не важно, что обходительность её и спокойное сейчас отношение ко мне вызвано тем, как сильно я повлиял на плохое настроение Динаэля. Кузен местной высокородной сопровождающей старался скрыть своё раздражение, но это была очень слабая игра на публику, часть которой его слишком хорошо знала, а вторая просто считывала эмоции напрямую.

Поэтому завтрак показался мне приятным. Опять сумела удивить Лина, которая после нашего короткого разговора и примирительных ласк изменила своё поведение, только менее вызывающим оно не