В кои-то веки Кир не соврал, и вечер прошел без битья морд и доебов до других. Еще на входе в клуб мы увидели невдалеке компанию гопарей, который скалились и подъебывали подходящих к клубу бледных. Те с истинно мертвым похуизмом сообщали охране – двум здоровенным кавказцам – свою фамилию и проходили внутрь. Гопота на парней Абрека предпочитала не залупаться, потому что разговор обычно был коротким и жестоким.

Мы тоже сообщили свои фамилии, дали обыскать торбы и, когда охрана вытащила у Кира нож из-за пояса, смогли тоже пройти внутрь. А внутри нас ждал настоящий карнавал.

Повсюду проплывали девушки в черных платьях и с большим количеством белой краски на лице. Они были обвешаны цепями и кольцами, как готические елки из журналов по тяжелой музыке, которые иногда покупал Кир или Ирка. Пацаны, которых было немного, больше походили на облитых краской долбоебов. Половина ходила в майках «HIM», а вторая половина щеголяла в балахонах «Lacrimosa». Правда встречались и такие, что были на стиле: в черных дорогих викторианских рубашках, черных брюках и тяжелых говнодавах, обшитых металлом. К таким тёлки сами липли, игнорируя тех, что были одеты победнее.

Мы стояли возле барной стойки и потягивали самое дешевое пиво, потому что денег на коньяк и водку не было, как и на закуску. На подходящих к стойке девушек мы внимания не обращали, потому что они не задерживались. Брали бокал вина, оставляли деньги и возвращались на танцпол, где томно дрыгались под неспешный готик-рок. Лишь одна, подошедшая в середине сета музыкантов, подошла к стойке, да так там и осталась, вежливо отсылая прочь подкатывающих к ней пацанов в майках «HIM».

– Девушка, подкатывайте к нам, – бросил я, когда поймал её блуждающий взгляд. И добавил, когда тонкие черные брови вопросительно изогнулись: – Так вам хоть мешать не будут.

– Возможно, ты прав, – отстраненно буркнула она и, подойдя ближе, уселась на свободный стул рядом со мной, после чего без стеснения оглядела мой прикид: черную майку с принтом «Каннибалов», черные джинсы с внушительной хромированной цепью на боку и папкины старые армейские берцы. – На готов вы не похожи.

– В точку, солнце, – улыбнулся Кир, смотря на сцену. – Мы так… культурно отдохнуть пришли. Будешь пиво?

– Спасибо. Я лучше вино, – скромно улыбнулась девушка, поднимая в руке бокал. – Вы откуда?

– С Окурка. А ты? – ответил я.

– Отсюда. С центра, то есть. На Ленина живу. Мой папа как раз помог организовать концерт. До этого только на квартирах собирались. Но тут вход по приглашениям. Кто вас пригласил?

– Слепой Пью, – ответил ей Кир.

– А одноглазый… – кивнула девушка. – Он интересный человек. Где-то тут бегает.

– Да, видели, – отмахнулся я. – Пью как до клуба доберется, то все, пиздец, пропал. Начинает бегать, знакомства заводить, до девок доебываться. Но у вас тут неплохо. Музыка приятная, компания, правда, странная, но мы первый раз на сходке готов.

– Оно и видно. Как вас зовут?

– Солёный, – представился Кир, протягивая руку. Девушка чуть подумала и осторожно пожала протянутую ладонь.

– Дьякон. Можно Дьяк.

– Лаки, – представилась она.

– Удачливая, типа? – хохотнул Кир, делая глоток пива. – Ну, будем знакомы, Лаки.

– Нет. Это от латинского «lacrimae». Слеза, – рассмеялась она, с интересом смотря на Кира. Я улыбнулся. В который раз Кир перехватывал женское внимание. – Сокращенно – Лаки. Привыкла уже. А в миру вас как зовут?

– Чего? – не понял Кир, снова заставив Лаки рассмеяться. – В миру?

– Ну, настоящие имена, – пояснил я. Лаки кивнула. – Миха. А это Кирилл.

– Оля. Но предпочитаю имя темной стороны, – серьезно ответила она. Кир стер ухмылку с лица и вздохнул.

– Любой каприз, солнце. Лаки, значит, Лаки.

Лаки была готом снаружи и внутри. Более холодная, чем мы, утонченная и эрудированная, она почему-то выбрала нашу компашку и поначалу бесила Жабу и Ирку. Жаба ревновал её к Киру, который частенько заигрывал с Лаки, а Ирка считала её выебистой мажоркой, пока Олька на одной из встреч не выпила с ней на двоих бутылку водки и еще три часа после этого болтала на темы андерграундной поэзии девятнадцатого века.

Олька жила в центре, в самом благополучном районе нашего городка. Её соседом по подъезду был мэр, а папка водил дружбу со всеми влиятельными людьми города. Более того, даже отмороженная гопота, которой похуй на все запреты и влиятельность, старалась обходить Ольку стороной, словно зная, что пиздец за этим последует настоящий и воистину адовый. Правда, она и сама старалась лишний раз не искушать судьбу. На Окурок она приезжала и уезжала исключительно на такси. И очень редко оставалась у кого-нибудь с ночевкой. Все же отец хоть как-то, но старался контролировать слишком уж независимую дочь.

Потом выяснилось, что Лаки учится по соседству с политехом, и мы частенько коротали время, сидя в одной из многочисленных кафешек. Иногда обсуждали музыку, а порой просто сплетничали о неформальской тусовке нашего города.

– Лаки, а хуль ты забыла среди такого быдла, как мы? – подъебал её однажды пьяный Жаба, когда мы тусили у Кира дома в лютые морозы. Олька, оторвавшись от разговора с Иркой, посмотрела на Жабу, как на дурака, и, закатив глаза, вздохнула. Но Жаба не успокоился. Разгоряченного алкоголем, его снова обуяла ревность, как это частенько бывало. – От портвейна и картохи нос воротишь, на такси катаешься, с мэром здоровкаешься по утрам…

– Во первых, я не голодна, – медленно, словно полоумному, объяснила она Жабе. – Во-вторых, я предпочитаю нормальный алкоголь, а не ту бурду, что вы у соседки покупаете. В третьих, ценю себя и свое время, поэтому катаюсь на такси…

– И в четвертых, иди на хуй, Жаба, – перебила подругу Ирка. – Любишь ты влезать, блядь, в разговоры. У нас свобода. Кто как хочет, тот так и выебывается. К тому же быдло тут только ты. Кир вон в изучение запрещенных веществ ударился, Мишка с Лакиной подачи демонологию изучает, хотя ему химию зубрить надо. Балалай блюзы ебашит, когда в настроении. Один ты говно, вот и не залупайся.

– Чо ты Жабу обижаешь? – рассмеялся Кир, когда Жаба надулся. – Иди сюда, братан. Ебнем портвешку, и полегчает. Сам же, блядь, знаешь. К бабам, пока они кости перетирают кому-то, лучше не суйся. Сожрут.

– Угу. Без соли, – поддакнула Ирка и подмигнула надувшемуся Жабе. – Или отпиздят за доебы.

– Вот, вот. Раздавай давай, – кивнул я на карты, и Жаба нехотя подчинился. Все же он привык, что Кир за него заступается. Но перед Лаки Кир почему-то тушевался. «Дохуя умная», как он часто любил повторять и загадочно улыбался в эти моменты.