вновь перехватить револьвер. Щёлкнул взведённый курок, и молодчик благоразумно кидаться в драку не стал.

— Конец тебе, щенок! — прошипел он, вытирая натёкшую на подбородок кровь.

Я прицелился ему в колено, но ничего предпринять не успел.

— Что здесь происходит⁈ — потребовал объяснений выскочивший из ближайшего барака поручик с располосованной сабельным шрамом щекой.

Прежде чем ответить, я снял револьвер с боевого взвода и убрал его в кобуру, лишь после этого улыбнулся.

— Сущее беззаконие, поручик! Грабёж средь бела дня!

Глава 3

На всеобщем обозрении устраивать разбирательство офицер не пожелал и пригласил нас с младшим урядником к себе. Пригласил — это велел препроводить троице стрельцов в кирасах и шлемах, при оружии и с белыми повязками на рукавах. Сии деятели определённо отвечали за поддержание в лагере порядка, но пресечь нашу стычку никому из них и в голову не пришло. Стояли и пялились наравне с остальными.

Бараны!

— Говори! — потребовал поручик, уже немолодой и с сединой в волосах, когда нас завели в его комнату с крохотным окном, затянутым москитной сеткой.

Младший урядник сплюнул кровью в платок и, чуть шепелявя, произнёс:

— Этот из нового пополнения с револьвером заявился. Говорю «не положено», а он в драку… — Молодчик вытер подбородок и добавил: — Зуб сколол, сволочь…

Офицер остановил его решительным взмахом руки и уточнил:

— А тебе какое дело до его оружия?

Младший урядник потупился, но ответил без малейшей заминки:

— Так не положено же! А я его в лагерь привёз, значит — отвечаю!

— Ясно, — хмыкнул поручик и обратился ко мне: — А ты что скажешь?

Я пожал плечами.

— А что тут сказать можно? Я — адепт, а значит — младший урядник. И с чего эта образина…

— Да ты никто ещё! Никто! Понял? — заорал молодчик, брызнув окровавленной слюной.

Он шумно задышал, с ненавистью глядя на меня, я покачал головой.

— В младшие урядники тебя, надо понимать, не за сообразительность произвели? Ты что же — совершенно постороннего служащего Южноморского союза негоциантов обобрать решил и вот так легко в этом сознаёшься? — Я напоказ вздохнул. — Поручик, этот разбойник отказался выдать мне расписку за изъятое оружие!

— Да какая ещё расписка? — поморщился офицер и резко бросил молодчику: — Скройся с глаз моих! С лекарями сами договаривайтесь! — Затем он смерил меня пристальным взглядом и потёр шрам на щеке. — А вот что с тобой делать…

— Предлагаю отправить меня обратно в Тегос для переаттестации. По бумагам у меня десятая ступень возвышения, а на деле — двенадцатая. Это дополнительный червонец в месяц, а когда и два!

— Умный-умный, а дурак… — прокомментировал моё требование офицер, отпустил дежурных стрельцов и взял лежавший на столе пробковый шлем. — Будет тебе переаттестация, не сомневайся даже!

Прозвучало это отчасти даже угрожающе.

Отвели меня в итоге в ничем не примечательный барак, где в небольшой комнатушке кемарил развалившийся в плетёном кресле офицер — тоже поручик.

— Просыпайся, Чеслав!

Только нет — этот самый Чеслав хоть и закинул ноги на стол, а на лицо опустил шляпу, но совершенно точно не спал и даже не дремал. Я предельно чётко ощутил нацеленное на себя внимание.

Тайнознатец!

Так оно и оказалось. Молодой человек опустил ноги на пол, кинул шляпу на стол и сел ровно, прищурил цепкие глаза светловато-сизого оттенка. Аколит он или цельный аспирант, понять не удалось, несомненной была лишь склонность к стихии воздуха.

— Новичок из твоих нашкодил — разберись, — заявил поручик со шрамом на щеке, перехватил внимательный взгляд сослуживца и пояснил: — Своих я сам взгрею, как лекари подлатают.

Такая постановка вопроса меня отнюдь не порадовала, и я напомнил:

— Собственно, я настаиваю на переаттестации, поскольку вышел на пик ранга, в то время как прохожу по бумагам только адептом десятой ступени возвышения.

Чеслав подтянул к себе папку, раскрыл её и вытащил несколько соединённых ржавой скрепкой листов желтоватой бумаги.

— Лучезар Серый?

— Да.

Тайнознатец кивнул и сказал сослуживцу:

— Иди, я разберусь.

Сопроводивший меня сюда поручик отправился восвояси, а Чеслав поднялся из кресла и прошёлся по комнате, сунул в рот сигару, закурил и уточнил:

— Вот так сразу исходящий меридиан прожёг и оправу сформировал?

Он приглядывался ко мне, я — к нему.

Лет двадцати пяти, сухопарый и подвижный. Не красавец, но и не урод. Обычный. Никакой.

Но это если брать в расчёт одну только внешность. Тайнознатцем Чеслав был совершенно точно не из последних, от него ощутимо веяло силой, будто ветер в лицо задувал. Из-за этого свербело в носу и хотелось сощуриться.

Пауза начала затягиваться, и я сказал:

— Не так сразу. Просто переаттестацию не проходил. Смысла не было, поскольку оклад лекаря все доплаты перекрывал.

Чеслав развёл руками.

— Так и здесь ничего не изменится, — заявил он с непонятной улыбочкой. — Определим тебя к магистру Гудимиру, и станешь заколачивать… Сколько? Полторы сотни в месяц?

Я насупился.

— И всё же настаиваю на переаттестации.

Поручик пожал плечами.

— Настаиваешь — проведём. — Он прищурился и резко спросил: — Что за представление ты тут устроил?

— Всего лишь не дал себя ограбить.

— Да-да-да! — покивал Чеслав. — Всё так и было. Но, скажи на милость, зачем ты их покалечил? — На ладони тайнознатца закрутился полупрозрачный вихрь. — Достаточно было просто показать силу, и эти недоумки сразу поджали бы хвосты!

Я его уверенности отнюдь не разделял, но придержал сомнения при себе. Вообще ничего отвечать не стал, промолчал.

— Ты тайнознатец, а повёл себя как какой-нибудь, прости Царь небесный, босяк! — продолжил распинаться Чеслав. — Так кто ты: слабак, едва совладавший с парочкой простецов, или злобный ублюдок, ради собственной прихоти покалечивший двух хороших парней?

— Если так ставить вопрос, — пробурчал я, — предпочту оказаться злобным ублюдком.

Поручик наставил на меня указательный палец.

— Правильный выбор, только одного желания тут будет недостаточно. Придётся показать силу, иначе затравят. Злобному слабаку у нас не выжить!

— Не затравят, — упрямо заявил я.

— Ставить себя надо сразу! — объявил Чеслав. — Этим ты сейчас и займёшься. Идём!

Он нахлобучил на голову шляпу и двинулся на выход. Я поплёлся следом, гадая в какие очередные неприятности угораздило вляпаться на сей раз. Даже жалость к самому себе накатила, но