– Да нет, не было у Борисовых никакой пропажи, не заявлял никто… Нам деньги должны были отдать, но не отдали…

– Понятно. А куда Егор уезжал?

– В Москве он был.

– Где в Москве? Столица большая.

– Не знаю.

– Может, Егор про Битово что-то говорил?

– Да нет, не говорил…

– Возможно, когда из тюрьмы вернулся, говорил?

– Да нет, не говорил… Ничего не говорил… Сказал только, что дом нам купит…

– Вам купит? А себе?

– Про себя ничего не упоминал…

– Он сам в Москву после тюрьмы уехал? Может, девушку с собой брал?

– Не было у него девушки.

– А из Москвы он вам звонил?

– Звонил… Да, звонил! – встрепенулся Сошников. – Две недели назад. Он как устроился, сразу позвонил, сообщил, что у него все в порядке. А недели две назад позвонил, обычно он угрюмый такой, а тут голос веселый. И женский смех слышался. Девчонка какая-то рядом с ним хохотала. Такое ощущение, что она домогалась его, ну, в шутку, специально мешала ему со мной говорить. Он ее также в шутку отгонял…

– По имени не называл?

– Да, кажется, называл… Аня… Нет, Яна…

Кто-то в суетливом раздумье чешет затылок, кто-то прикладывает палец к наморщенному лбу, а Сошников приложил к носу кулак, с шумом вдувая в него из ноздрей воздух. А на пальце у него капустная ленточка из борща, смешно так от дуновения развивается.

– Нет, и не Аня, и не Яна… Ася. Точно, Ася!.. Он ее гонит, а она хохочет… Веселый такой смех…

– Еще что вы слышали? Может, он все-таки говорил, где находится?

– Да нет, не говорил. Сказал, что квартиру снял, а где, не сказал…

– И как с Асей познакомился, тоже не упоминал?

– Нет, не упоминал…

– Вы говорили, что с паспортом ему помогли.

– Да, у Татьяны знакомая в паспортном столе…

– Я так понимаю, Егор для паспорта фотографировался.

– Да, конечно. У нас осталось несколько штук… Нужно?

Шульгин кивнул, на этом разговор и закончился. С небрежной вежливостью он попросил у Сошникова разрешение на то, чтобы в случае надобности позвонить ему в неурочное время: мало ли какие вопросы возникнут. Илья поблагодарил хозяина дома за угощение и вышел из квартиры вслед за своим напарником.

– Ну и что скажешь? – спросил Илья, усаживаясь в машину.

Солнце уже клонилось к закату и едва выглядывало из-за высотного дома, заливая крышу своим свечением, похожим на нимб над головой святого. Воздух легкий, как будто разреженный, потому чей-то веселый детский смех звучал особенно звонко. Хорошая погода, и обстановка во дворе приятная, безмятежная, но нужно садиться в машину, ехать в Москву по забитой автомобилями дороге. Впрочем, Илья не унывал: и машина у него хорошая, и с Шульгиным не соскучишься.

– Ну что скажешь, капитан? – спросил Дима, захлопывая за собой дверцу.

– Да то и скажу, что не густо наловили…

– Не густо, но и не пусто.

– Двадцать тысяч фальшивых долларов, – усмехнулся Илья. – Может, к местным съездим, спросим, что там за доллары такие фальшивые?

– Забудь. Сколько лет прошло, никто ничего не вспомнит.

– Фальшивые доллары… Можно подумать, фальшивые баксы на дороге валяются… Развели Сошниковых как лохов.

– Может быть, карма у них в семье такая? Вон Егору вечно не везло…

– Да, но из тюрьмы живым вышел.

– Значит, хотел выйти, чтобы до своих долларов добраться… Двадцать тысяч он с собой в Крым взял, остальные на битовском кладбище спрятал.

– Я так понял, двадцать тысяч у него еще до тюрьмы появились. Вопрос: до убийства или нет? – раздумывая, спросил Илья.

– А если после? Если он все-таки выставил квартиру. Сначала хозяйского сына убил, а потом квартиру ограбил.

– Так не заявлял же хозяин.

– Может, у него грязные деньги были, и он побоялся заявить?

– Значит, к хозяину этой квартиры ехать надо, у него узнавать.

Глядя на то, с каким видом Шульгин доставал из кармана телефон, Илья понял, что в Москву они поедут нескоро.

Серьезное у Егора Сошникова лицо, а глаза улыбаются, как у человека, который увидел свет в конце тоннеля. Четырнадцать лет он за решеткой провел, тридцать шесть лет ему – все страшное позади, а впереди новая жизнь. Возможно, он потому пресмыкался в неволе перед сильными того мира, чтобы выжить, чтобы вернуться домой к своим деньгам, которых могло хватить на большой красивый дом для семьи брата. Да и о себе он вряд ли забыл… Сошников только собирался ехать за деньгами, фотографируясь на паспорт, потому будто светился от счастья изнутри. Не знал он тогда, что его тоннель закончится тупиком, причем очень скоро.

Зато темноволосая девушка с красивым, но прыщавым лицом не знала, что произошло с Егором, поэтому ее взгляд не омрачала печаль.

– Да, видела этого мужчину, видела, – кивнула она, глядя на предъявленную фотографию. И, не поднимая головы, со стеснительной улыбкой бросила взгляд на Илью.

– Когда вы его видели?

– Ну, на днях…

Вчера они с Шульгиным вернулись в Москву поздно. Пока дождались мать Игната Борисова, пока допросили ее. Только в одиннадцатом часу вечера и отправились в обратный путь, длиной в сто с гаком километров. Спать Илья лег в час ночи, в шесть был уже на ногах, но ничего, спички в глаза вставлять не пришлось, работа пошла дальше и без того.

А разговор с Анной Петровной Борисовой ничего не дал. Что раньше они жили бедно, что сейчас – больших денег в доме отродясь не водилось. Муж работал учителем, она – библиотекарем, сын вообще ничем не занимался, разве что водку пил и по бабам шлялся… Нет, не мог Егор Сошников разжиться деньгами у этой семьи.

– И часто этот мужчина бывал у вас в магазине?

– Да, иногда появлялся, – кивнула девушка.

В этот универсам на окраине Битово Илью привел чек, найденный в кармане у потерпевшего. В наборе продуктов значились две бутылки коньяка, сигареты «Парламент» и «Золотая Ява». Пельмени, сосиски, сервелат, масло и прочая снедь Илью заинтересовали только с точки зрения покупательной способности потерпевшего. Были у Сошникова деньги на дорогие продукты. Да и коньяк он покупал не из дешевых. А коньяк он брал, чтобы выпивать, возможно, с той самой Асей, которая своим веселым смехом мешала разговаривать ему с братом. И еще Илья обратил внимание на сигареты «Парламент»: их ведь курила женщина, которая была вместе с Сошниковым на кладбище. Что, если то и была неизвестная Ася…

– Он один был или с кем-то?

– Один… Кажется, один… – слегка наморщила лоб девушка. – Да, наверное, один…