– Чувствуется, давненько здесь никого не было, – сказал Бернхард, осматривая дом.

В стенах были щели, в которые сквозил ветер. Северная стена дома была совсем плоха, и мы сдвинули к ней мебель, чтобы меньше дуло.

– Здесь совершенно ничего нет, – не унимался Бернхард, осматривая пустую кухню.

Он перетащил матрац от старой кровати ближе к камину и, устроившись на нем, сказал:

– Сегодня Белый день.

– Что? – переспросил я.

– Белый день – он считается концом старого и началом нового цикла. Сегодня можно потерять все. Самое страшное – это потерять себя, – улыбка, которая обычно была присуща Бернхарду, на мгновение исчезла с его лица.

– Но как это может случиться? – спросил я.

– Даже знать не хочу, – ответил Бернхард. – Мне рассказала об этом Сольвейг, когда мы впервые встретились в штабе.

– В каком сугробе ты потерял свой оптимизм?! – решил было я подбодрить Бернхарда, но он сам уже улыбался и строил планы.

– Когда мы вернемся в штаб, я оттуда ни ногой! В моем секторе «Асс» всегда жуткая жара! Я до сих пор не могу привыкнуть к такой погоде! – возмущался он, укутываясь в плед.

Я улыбался, наблюдая за ним. Своей неуклюжестью он действительно напоминал медведя. Мы условились, что каждые три часа будем сменять друг друга, чтобы поддерживать огонь в камине. Еще несколько минут поворчав о холодной погоде, щелях в стенах и неудобном матраце, Бернхард уснул. Меня охватили тревожные мысли: от того, что Бернхард рассказал о Белом дне, стало не по себе. Решив как-то отвлечься, я сел на один из стульев, стоявших тут, видимо, уже много лет, и стал рассматривать амулет. В свете пламени он блестел серебряным светом. Вскоре огонь начал затухать, а я и не заметил, как закончились дрова.

– Надо найти, чем поддержать огонь, – я направился к выходу.

Пол сильно скрипел, и мои попытки идти тише, чтобы не разбудить Бернхарда, не увенчались успехом. Но он спал крепко и даже ухом не повел. Оказавшись на улице, я включил фары скайцикла, чтобы хоть что-то увидеть. Была метель. Все, кроме черных деревянных домов и темного неба, было белым. Метель окутывала, и возникало ощущение, что она затягивает меня. Вдруг раздался звонок. Он не был похож на привычный сигнал приборов. Я оглянулся, прикрываясь руками от пронзительного ветра, и попытался найти источник сигнала. Неподалеку от дома, где мы остановились, прямо посередине улицы стояла телефонная будка.

«Вот это да! – подумалось мне. – Неужели она еще может работать?» Я подбежал к ней и снял трубку, с оледеневшего провода упал снег.

– Алло!

В трубке была тишина.

– Алло, говорите!

Не было слышно ничего, кроме воя ветра.

Из дневника Сольвейг

Некоторое время спустя…

Мне удалось остановить корабль прямо у заброшенного поселения. Я добралась до места гораздо быстрее, чем если бы летела в обычном режиме. Сообщив Нэму, что все хорошо, я отправилась искать ребят. Была ночь. Я шагнула в метель и вскоре увидела скайцикл с включенными фарами.

– Бернхард!

Тот сидел у потухшего камина в домике, около которого стоял скайцикл.

– Где Аск?!

Губы его едва шевелились. Он настолько замерз, что с трудом сумел рассказать о том, что произошло:

– Я проснулся от холода и увидел, что камин потух. Аска уже не было. Я пытался, но не смог найти его.

– Скорее, Бернхард! – я помогла ему встать и отвела на корабль. В таком состоянии он никак не мог мне помочь. Спустя минуту я снова стояла в метели.

Из дневника Аска

Через несколько минут…

– Аск! – эхом раздался голос.

– Сольвейг! Где ты? – озирался я, пытаясь найти ее. Уже, наверное, около часа прошло с того момента, как я взял эту злосчастную трубку и будто бы оказался в совершенно другом месте. Дома исчезли, свет от фар скайцикла растворился в снежной пурге.

– Аск! Не пропадай! – эхо стало тише.

Я метался из стороны в сторону, не понимая, куда бежать. Вдруг меня осенило, я подбежал к будке:

– Сольвейг!

– Аск, ты слышишь? Уходи оттуда!

– Но, Сольвейг, если я уйду, то потеряю единственную связь с тобой!

– Нет, это только иллюзия истинной связи, так же как и эта метель – это только иллюзия того, что мы далеко друг от друга! Чтобы связаться, нам не нужны эти провода!

– Я не понимаю! Как я могу найти тебя? – кричал я.

– Иди на свет! – тут связь оборвалась.

Еще пару минут я ждал звонка и не решался отойти от будки.

– Нужно идти, – твердо сказал я себе и стал прорываться сквозь метель, прочь от этого места.

Из дневника Сольвейг

А тем временем…

Я побежала как можно дальше от телефонной будки.

– Это только иллюзия, только иллюзия, – повторяла я вслух.

От ветра слезились глаза, разглядеть что-то в белой пелене было очень непросто. Но я продолжала бежать, сама не зная куда. Что-то вело меня. Вдруг я увидела свет. Он был холодным, удивительно чистым и белым. Я что есть сил побежала к нему. Через мгновение в этом мерцающем свете появился силуэт. Он тоже двигался в мою сторону.

– Аск! – я точно знала, что это он.

Подбежав, Аск крепко обнял меня:

– Сольвейг! Наконец-то я нашел тебя!

Рядом со мной стоял парень среднего роста, худощавого телосложения. Его светлые волосы, развевающиеся на ветру, касались острых скул. Нос был прямой и заостренный, а кожа – очень светлой. Но больше всего меня поразили глаза: они были удивительного синего цвета. Никогда прежде я не видела таких глаз.

Несколько секунд я не могла отвести от него взгляд, а потом, немного растерявшись, спросила:

– Попадать в переделки – твое хобби?

Он улыбнулся.

На моей карте было показано местонахождение корабля: оказалось, что мы были всего в нескольких десятках метров от него.

– Бернхард уже ждет не дождется, когда мы вернемся. Думаю, он будет безумно рад тебя видеть, – сказала я, снова взглянув на Аска.

Он посмотрел на меня, сказав:

– О, чувствую, что всю дорогу нам придется слушать его ворчание.

Из дневника Аска

2 декабря 2772 года

Открыв глаза, я несколько секунд пытался понять, что происходит, и обнаружил себя лежащим на диване в довольно просторном помещении. Я был укрыт пледом, рядом стоял небольшой столик с чашкой, от которой исходил едва заметный горячий пар. Около чашки лежала записка. Я привстал, чтобы дотянуться до нее, и почувствовал слабость во всем теле. Постепенно стал приходить в себя, и в памяти отчетливо возникло все, что произошло прошлой ночью.