Леонид тоже не сразу заметил твареныша, но, понятно дело, не испугался.

— Вот и ужин подоспел. — довольно констатировал он.

— Кто вы такие? — с трудом отведя взгляд от твареныша, повторил старший.

Не знаю от испуга ли, или последствия «мозговой атаки», но выглядел он теперь совсем печально. Он вообще с самого начала показался самым болезням из всей троицы, а сейчас и вовсе сгрустнул. Глаза, точнее белки глаз, покраснели, вены на лбу вздулись, губы отдавали синевой, а левая щека мелко подёргивалась.

— Ты лучше расскажи кто вы такие? — Посадив обоих солдат спина к спине, Леонид вытащил из кабины какой-то баул, и деловито шмонал его.

— Да пошёл ты... — отмахнулся старший, и чуть подумав, презрительно сплюнул, но, попав себе на ботинок, страдальчески сморщился.

— Чего расплевался-то, усмехнулся Леонид, — пытать не будем, не хочешь, не говори. Или ты в партизан решил поиграть?

Но пленник отвечать не стал, он был занят куда более важным делом — вытиранием ботинка, только почему-то ему это не удавалось, мне даже показалось что он стал путать право и лево.

Может быть последствия воздействия твареныша? — возникла мысль, и я посмотрел на застывшего изваянием вероятного виновника.

За время отсутствия он слегка поправился, во всяком случае исчезли появившиеся на шее складки и разгладилась осунувшаяся морда. Не до своего нормального состояния, но в сравнении с тем что было, просто небо и земля. Даже если тут и нет крупного зверья, типа косуль и прочих копытных, зато есть сурки, которые хоть и небольшой улов для такой махины, зато их много, и они достаточно легкодобываемы.

Похоже что твареныш как раз ими и наелся, и даже сейчас, когда он вот уже полчаса сидит не двигаясь, от него продолжает исходить ощущение сытости, что подтверждается полным равнодушием к зажатому в массивной челюсти подарку.

— Вот Вась, нашёл инструмент. — Леонид перекинул мне перевязанный бечевкой свёрток.

Отвёртки нескольких видов, ключи, плоскогубцы, ножницы по металлу, и пара напильников. Не густо конечно, но всяко лучше чем ничего.

— Отлично. — быстро оглядев трофей, похвалил его я, и попросил посмотреть что-нибудь из одежды, да спички, или зажигалку.

Костёр мы разжигали с помощью аккумулятора, а это не очень удобно, не всегда с первого раза загорается, да и хлопотно очень. Ну а без тёплой одежды совсем тоскливо, спать-то ещё ладно, есть пара тряпок укрываться, а вот на высоте будет некомфортно. Я всё же надеюсь что мы туда ещё заберёмся.

Глядя на наши такие действия — по сути мародерство, (мелкое, но всё же), хозяева не возмущались, а только недовольно зыркали исподлобья на нас, и настороженно на твареныша. Говорить не хотели, как я ни пытался, хотя раскрывать ничего секретного не требовалось. Да и что может быть секретного в нашей глуши?

Старший вообще молчал, я всё время напарывался на его злющий взгляд, а эти двое так, серединка наполовинку, да/нет/не знаю. — Последнее чаще всего.

И только когда Тваренышу надоело держать в зубах «дичь», и он, бросив сурка здесь же на землю, отошёл к самолёту, старший витиевато выругался.

— А ты не охренел случаем? — сложности выстроенной конструкции удивился даже Леонид. Сам он матерился редко, но утверждал что знает семьдесят пять типов матерного фольклора. Что за фольклор, правда, не уточнял, но я склонен был ему верить.

Я, — говорил он, — и в морду дать могу, но если есть вариант, предпочитаю карать словесно, без рукоприкладства. А как тут без мата обойдешься? Мат, он тоже, своего рода оружие, а иногда и похлеще будет.

Но выговорившись, немолодой лейтенант снова впал в ступор, и как мы не «пытали» его, отвечать отказывался.

— Может тебе ноги сломать? — напуская на себя «зверя», Леонид бросил «своих» бойцов и подойдя поближе, присел перед старшим на корточки.

— Я ж не военную тайну пытаю, что ж ты как воды в рот набрал? Расскажи что тут происходит, и валите на все четыре стороны!

Но тот только устало поднял голову, и снова отвернулся. А меня словно обухом по голове ударило. В глазах помутнело, и передо мной с огромной скоростью замелькали картинки чужих воспоминаний. Неимоверно быстро, но я всё понимал, словно кто-то вкладывал в мой мозг уже готовые, обдуманные знания.

Не знаю как долго это продолжалось, но когда я «очнулся», Леонид всё так же пытался разговорить летёху.

Еще пару минут я соображал, обдумывая поступившую информацию, и когда всё немного улеглось в голове, решил поделиться знаниями с товарищем.

— Оставь его Лёнь. — остановил я его. — Пойдём лучше сурка разделаем, да пожарим по-человечески... — в кунге Урала плитки не было, зато нашлись дрова и сковородка, а есть, после «просветления» хотелось зверски.

Отойдя в сторонку, но так чтобы контролировать наших пленников, мы занялись костром, и я рассказал Леониду о том что «загрузил» в меня твареныш.

— Это точно наш мир? — внимательно выслушав, хмуро спросил он.

— Сто процентов. Как я понял, в нашей области первый удар пришелся по космодрому, потом жахнули по радару, и станица, сам понимаешь, попала почти в эпицентр.

Космодром от нас в двухстах километрах, а «Воронеж-М» или радар, как называли его местные, всего в десяти. Наверняка вокруг радара, а тем более космодрома была куча ПВО, но обе цели настолько приоритетные, что ракет натовцы не пожалели, и, как минимум, парочка долетела.

После удара мы переместились непонятно куда, а в нашем мире разразилась война. Короткая, яростная, за очень короткое время выплеснувшая почти всё накопленное за десятилетия «оружие возмездия». Ещё там, в нормальном, живом мире, я читал про «мертвую руку», систему, которая, в случае обрыва связи с командованием, запускает ракеты по заранее определённым целям. Точных данных у лейтенанта не было, его часть под удар не попала, но осталась без связи, поэтому о многом приходилось только догадываться.

Застава на краю географии и крохотный посёлок неподалеку, — всё что осталось от нашей области. Города в руинах, военные объекты превращены в пыль, а люди, — те кто каким-то чудом не погибли сразу, влачили жалкое существование.

Солнце светит, но его не видно из-за появившихся после взрыва туч, которые с каждым днём становятся всё гуще и гуще. Еды нет, ничего не растёт, вода заражена, дичи мало, рыба в реках исчезла.

Вот так теперь выглядит наш