«… люди знают, как говорить, приблизительно в том же смысле, в каком пауки знают, как плести паутину… Язык не в большей степени является продуктом культуры, чем прямохождение».

Пожалуй, самый выдающийся сторонник взгляда на язык как на врожденную, а не приобретаемую через культуру способность, сотрудник МТИ Ноам Хомский. В 1957 году он бросил вызов утвердившемуся представлению бихевиористов, издав книгу «Синтаксические структуры». Бихевиористы считали, что в человеческом сознании существует лишь то, что создано личным опытом. Хомский же утверждал, что если многие наши высказывания представляют каждый раз новый набор слов, то наш мозг должен содержать некую программу, способную собирать бесконечное количество высказываний из ограниченного словаря, а потому они отнюдь не создаются нашим опытом. Он отмечал, что дети быстро усваивают грамматические построения без обязательного обучения и способны истолковывать новые высказывания еще задолго до двухлетнего возраста. Поэтому дети от природы снабжены общим грамматическим руководством для всех языков. Хомский назвал его «универсальной грамматикой».

Врожденная способность пользоваться грамматикой не ограничивается речью, так как многие немые в состоянии поддерживать живую беседу с обычной для обыкновенных людей скоростью посредством языка жестов. Эти невербальные языки для глухих или немых людей вовсе не простое переложение на язык жестов повседневного разговорного языка, а совершенно зрелые самостоятельные языки со своим синтаксисом, грамматикой и словарем.

Возглавляемый Лаурой Петитто коллектив из университета Макгилла недавно сделал любопытное открытие при изучении глухих детей, родившихся в изъясняющихся жестами семьях. Оказалось, что глухие дети «лепетали» с помощью рук подобно тому, как лепетали языком обычные дети. Они обучались привычным образом, начиная повторять движения рук вместо постоянного повторения одного и того же звука вроде «ла, ла, ла, ла». Петитто пришла к выводу, что в освоении языка есть нечто общее для всех.

Очевидно, что язык не ограничивается способностью производить модулируемые звуки посредством гортани. Если для человека речь столь же естественна, как и прямохождение, то наш вид отстоит дальше от приматов, чем мы себе представляли. Стивен Пинкер, являясь сторонником естественного отбора, утверждает, что становление речи у человека началось очень рано, еще до того, как язык стал основополагающим инстинктом человека. Он перевернул привычные представления, заявив, что у людей язык развился не потому, что у них развился большой мозг; а наоборот — наш мозг укрупнялся из-за растущих запросов сложных структур, лежащих в основе языка. Одним словом, язык лежит у истоков всех достижений нашей высшей умственной деятельности.

Очевидно, Пинкер прав. Судя по нашему собственному опыту, некоторые умственно отсталые люди с очень низким коэффициентом умственного развития IQ обучаются прямохождению и родному языку в достаточной степени, хотя никогда так и не осваивают несравнимо менее сложные навыки вроде умывания или одевания. Это обстоятельство, похоже, подтверждает мысль Линкера о том, что язык действует на инстинктивном уровне подобно хождению на двух ногах. Мы все рождаемся с некой познавательной матрицей, куда быстро и легко можно вставить голосовые звуки любого языка, так что ребенку остается выучить лишь сами звуки, а не механизм их употребления. Это вполне объясняет причину поразительно быстрого овладения ребенком вторым или даже третьим языком при попадании в соответствующие условия.

Если Стивен Линкер прав, утверждая, что величина мозга зависит от запросов языка, то Homo sapiens sapiens и наши сородичи Homo sapiens neanderthalis общались посредством речи очень давно. Известно, что мозг наших предков на протяжении 100 тысяч лет был тех же размеров, что и у нас сегодня (обычно 1300–1500 куб. см), а у неандертальцев он был даже немного больше. Поэтому вполне уместно предположить, что зачаточный язык появился еще на 100 тысяч лет раньше, т. е. более 200 тысяч лет назад. В таком случае возникает вопрос, почему человечеству понадобилось столько времени для возникновения общественного устройства, именуемого цивилизацией.

Когда-то считалось, что мы никогда не узнаем особенно много о предшествующей появлению письма истории человечества, однако все новые подходы позволяют быстро пополнять наши знания в этом отношении. Один из наиболее значимых способов уяснения перемещения древних людей связан с изучением взаимодействия различных языков.

Согласно оценкам на сегодняшний день в мире существует не менее 10 тысяч всевозможных языков. Вероятно, большинство считает, что эти языки существуют благодаря обособленности народов и созданию в каждой из населяемых ими областей собственной независимой системы общения. Но это далеко не так

Прошло 200 лет с тех пор, как сэр Вильям Джонс обнаружил, что санскрит родственен латыни и греческому языку, что позволило выявить ряд родственных языков, ныне известных как индоевропейская семья языков. Индоевропейские языки представляют собой надсемейство, включающее почти все языки современной Европы. Известный ученый Джозеф Гринберг разработал языковую макросемью, названную им евразийской и охватывающей индоевропейские, урало-юкагирские, алтайские, чукотско-камчатские и эскимосско-алеутские языки, от которой, по его мнению, произошло большинство языков Европы и Северной Америки. Представление о «языке-прародителе» получило дальнейшее развитие в трудах других лингвистов, таких, как Владислав Иллич-Свитыч и Арон Долгопольский, показавших связь его с дравидийскими, картвельскими, нило-сахарскими и конго-кордофанскими языками. Они назвали этот исходный язык ностратическим.

Поразительный вывод этих изысканий состоит в том, что Ближний Восток, Европа и Америка имели когда-то общий язык. Долгопольский отмечает, что в языках, происходящих от протоиндоевропейского предка, много общих слов, связанных с земледелием и скотоводством, а значит, что у праиндоевропейцев неолита было производящее хозяйство. А вот в протоностратическом словаре такие слова отсутствовали, но имелись понятия, связанные с охотой и собирательством, и получается, что земледелие и скотоводство возникли позже, чем говорящие на протоностратическом языке люди покинули юго-западную Азию, еще до неолитической революции.

Как сказал антрополог Ричард Раджли, последствия ностратической гипотезы оказались поразительными. Возраст исходного языка должен был превышать 10 тыс. лет, приближаясь, по всей видимости, к рубежу 15 тыс. лет. Просто диву даешься, что отмеченные языковые соответствия охватывают пустыни южной Африки, тропические леса Амазонки, Арктику и европейские города — и все эти узы восходят к тем далеким временам, когда существовал единый язык.

Лингвист Франк Мерритт Рулен пошел еще дальше, предположив существование общего языка, охватывавшего весь мир. Вот что он пишет по поводу этого изначального языка, названного им праязыком:

«А что, если Бенгтсон и я правы, и выявленные нами языковые подобия на самом деле следы одной некогда языковой семьи?.. По моему мнению, наиболее правдоподобное объяснение имеющихся языковых данных состоит в том, что современное языковое многообразие вызвано появлением современного по своему поведению человека сорок или пятьдесят тысяч лет назад. Появившийся 100 тыс. лет назад в Африке современный по своему анатомическому строению человек еще не походил в своем поведении на нас, что само по себе могло указывать на пока еще зачаточные языковые навыки. Некоторые ученые полагают, что так называемый «прорыв в развитии Homo sapiens» сопровождался становлением целиком современного человеческого языка не позднее 40 тыс. лет назад».