– Когда я тут был в прошлый раз, везде росли кусты и деревья, – рассказываю я своим спутникам. – Заблудился даже, когда Ойо погнался за мной. Все кругом казалось намного больше.

– Останки были в земле, так же как в Лос-Анджелесе, – отвечает Николсон. – А когда начали копать, обнаружили еще более ранний слой. Учитывая, что творил Ойо, части тел были повсюду. – Он указывает на проволочное сито – криминалистам пришлось буквально просеивать каждую горсть земли.

Все фонари выключены, и мы рассматриваем двор лишь в свете луны. Несмотря на отсутствие деревьев, он ярко напоминает мне про ту ночь, когда я очутился здесь. А кинув взгляд в глубь двора, я не могу удержаться от непроизвольного вдоха – там стоит приземистый сарай, где Ойо убивал своих жертв.

– С вами все хорошо, доктор Крей? – спрашивает Галлард.

– Я в порядке, и можно просто – Тео, – я киваю на сарай. – Это место мне до сих пор снится в кошмарах.

– Могу представить. После всего, что вам довелось там увидеть!

– Аккуратнее, смотрите под ноги. – Николсон достает небольшой фонарик.

Мы проходим по дощатому настилу в центре раскопок. Помосты и лестницы в ямах под навесами выглядят так, будто их бросили в спешке. Скорее всего так и было. Дальний конец двора отгорожен полицейской лентой. Похоже, это и есть место преступления внутри другого места преступления. Николсон поднимает фонарь, чтобы было виднее, и подтверждает мою догадку:

– Вот здесь все произошло.

В этот момент я понимаю, что мы думаем о разных преступлениях. Ойо собирался убить очередного ребенка, когда я сорвал его планы, но Николсон говорит об убийстве криминалистов из ФБР. Я киваю.

– Новака нашли в яме вот тут, а Ши наверху, – продолжает Николсон.

– А где работал Маркус? – спрашиваю я.

– В той же яме. Они нашли фалангу пальца и искали остальные кости. В тот вечер их здесь было только трое. И дежурная полицейская машина снаружи.

– Кто последний их видел?

– Днем сюда заезжал инспектор, а дальше, не считая звонков и сообщений семьям, они общались только между собой, и до прихода следующей смены утром их никто не видел. К этому моменту Новак и Ши были мертвы уже несколько часов, – Николсон делает длинную паузу. – Ши истекла кровью, скорее всего, она умирала очень долго.

– А между ними и пропавшим криминалистом никакой вражды или чего-то в этом роде не было?

– В смысле, не Маркус ли убийца? – напрямик спрашивает Николсон. – Неизвестно. Именно поэтому мы его так усердно и ищем. Просто… – Он оглядывается на Галларда в нерешительности.

– Просто что? – подталкиваю я его.

– Ну, эта вся оккультная хрень.

– Свечи? Соль?

– Да, само это место. Я тут как-то оставался в ночную смену, и всегда мне было не по себе. Что-то с этим местом не так… – Николсон смотрит в землю. – Местные начали рассказывать о каком-то незнакомце в черном, который бродит на месте преступления. Некоторые… Некоторые говорят, что это Тоймен. Особенно после того, что случилось с телом.

– Что? – сердце дает сбой. – Что случилось с телом?

Николсон снова смотрит на Галларда, тот кивает, разрешая продолжать.

– Оно исчезло. В смысле, его пару дней не могли найти в морге. А потом оно обнаружилось. Оказалось, что проблема была чисто бюрократическая, путаница из-за его второго имени. В любом случае мы о произошедшем никуда не сообщали… – Он запинается.

– Дайте угадаю: именно в это время случились убийства?

– Именно, – отвечает Галлард. – Обычно тело кремируют через некоторое время после смерти, если не находятся родственники. Тело Ойо хранили, поскольку считалось, что на родине у него мог кто-то остаться.

– Ну, в одном я вас могу уверить – Ойо ваших криминалистов не убивал. Когда я его видел в последний раз, он сам был весьма мертв.

– Вы имеете в виду, когда убили его, – замечает Галлард.

– Да, – отвечаю я, но не пускаюсь в свой стандартный рассказ о том, что Ойо пытался убить меня первым.

– Это, прямо скажем, большое достижение – убить двоих самых успешных маньяков в истории. – В словах Галларда нет похвалы, только подозрение.

– Ну, будь правоохранительные органы порасторопнее, все могло быть иначе. Но вот так устроена жизнь.

– Два серийных убийцы, – не унимается Галлард. – Вы же ученый, скажите, какова вероятность такого стечения обстоятельств?

Мне уже задавали подобные вопросы.

– Стечения обстоятельств? Это не было случайностью, я искал и одного, и второго. Первого, потому что тот убил мою бывшую студентку, а второго, потому что ко мне обратился отец одной из жертв.

– Я работаю в Бюро много лет, и никто не может похвастаться успехами, подобными вашим.

– Возможно, у меня просто более эффективные методы. Как психолог-криминалист вы должны знать, что всегда можно собрать больше данных и найти лучшие инструменты.

Повисает тишина, которую нарушают только лягушки и сверчки. По выражению лица Николсона я понимаю, что последней фразы он не ожидал.

– Все так, Тео, все так. Может, будь у меня собственная команда, мы бы смогли сделать намного больше, но у нас сплошная бюрократия и крючкотворство, сквозь которые приходится продираться.

– Тогда давайте уже к делу. Как и зачем я оказался посреди места преступления с психологом-криминалистом из ФБР и агентом, которого явно связывает что-то личное с убитыми криминалистами?

– Это я устроил, – признается Николсон. – Как вы думаете, у Ойо мог быть сообщник?

– Еще один? Мог, но вы бы его нашли раньше меня. И уверен, уже искали.

– Искали, – кивает Николсон. – Но все равно что-то не сходится.

– Вы о пропавшем теле и оккультном хламе кругом? Не готов поручиться, но, кажется, бритва Оккама может помочь с довольно простым ответом.

– И с каким же? – спрашивает Галлард.

– Маркус. Их убил пропавший третий криминалист. Я только не понимаю, почему вы так противитесь этой версии.

– Вы не знаете Маркуса.

– Не знаю. И в этом мое преимущество. Если вы не скрыли от меня чего-то важного.

– Скрыли, – отвечает Галлард. – Но прямо сейчас рассказать, к сожалению, не можем. Поехали в офис, обсудим это дело в несколько более комфортной обстановке.

В небольшой переговорной Николсон ставит передо мной на стол бутылку воды и садится напротив, пока Галлард стучит по клавишам ноутбука. Мы сидим в местном офисе ФБР, в котором, несмотря на поздний час, весьма людно.

– Итак, вы думаете, что это сделал Маркус? – спрашивает Николсон.

– Понятия не имею, – отвечаю я. – Я даже не знаю, существует ли этот Маркус. Я знаю только то, что вы сами мне рассказали, и моя версия – это лишь экстраполяция предыдущих случаев из моего жизненного опыта. Иными словами – предрассудок.