того, чтобы кое-как передвигаться по дому, ребята все равно продолжали приходить ко мне в гости, хотя и не так часто, как раньше. Однажды, я стал перебирать оставшиеся в сумке вещи, надеясь найти среди них документы или предметы, которые смогли бы хоть что-нибудь рассказать о том, кем я был раньше. Провел полчаса, изучая содержимое сумки, но кроме личных документов ничего существенного не нашел. Так как долгое время сидел в согнутом положении, ушибленная спина напомнила о себе болью, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. Поняв, что ничего больше не найду, я отбросил сумку с вещами, лег в кровать и провалился в беспокойный сон.

Несмотря на то, что ходьба доставляла неимоверные мучения, врач настаивал на том, чтобы на процедуры я приходил пешком. "Вам нужно привыкать к нагрузке" – говорил он.

Однако больше всего мое измученное тело изнуряла умственная и душевная нагрузка, которую я получал в процессе написания книги. Я и подумать не мог, что создание персонажей, построение композиции и сплетение сюжетных линий могут вводить в такую растерянность, а порой даже и в отчаяние.

Так как я не был в состоянии вспомнить свой псевдоним, то не мог прочитать своих предыдущих книг, и, к моему великому разочарованию, ни одно издательство не хотело меня признавать. Я не понимал, как такое возможно, подбирал этому тысячи сомнительных объяснений, вновь и вновь задавался вопросом, насколько реальной была моя жизнь, пока не убедился, что лучше и вовсе об этом не думать, так как подобные мысли лишь вводили меня в депрессию.

Однако это меня не останавливало. Я читал книги известных авторов, переводил пачки бумаги на неудачные черновики и не переставал усердно работать, что не давало мне концентрироваться на постоянной боли в теле. Я понимал, что придется заново проделать сложнейший путь к изданию своей книги, но это меня не страшило. Единственное, в чем я был уверен – это в своем твердом намерении вернуть себе статус писателя.

Для меня настали непростые и одновременно лучшие времена, за всю ту недолгую жизнь, что я помнил. Придумывая все новые и новые главы, я не спал ночами, не выходил на улицу, потерял интерес к еде. Я полностью погрузился в свою работу: засыпал с блокнотом в руке и просыпался с новыми идеями, которые тут же записывал, не дожидаясь, пока глаза смогут сфокусироваться на тексте; обедал только за чтением книг или просмотром фильмов, обучающих писательскому ремеслу; без ручки и блокнота не выходил в магазин; а если решался устроить небольшой праздник, шел в кафе, где проводил вечера печатая книгу на ноутбуке за кружкой горячего шоколада.

Этот роман стал смыслом моей жизни, символом того, что ничто не сможет сломить силу человеческого духа, ничто не способно заставить писателя не писать. И несмотря на то, что я уставал и не высыпался, работа над книгой стала лучшим, из всего, что я помнил, и мне ни на минуту не хотелось возвращаться из своего выдуманного мира в мир реальный, где я никак не мог найти себе место.

Чтобы не уйти в долги, время от времени писал в местную газету и выполнял работу, не требующую физических нагрузок. Мое восстановление проходило достаточно тяжело, и так как я совсем не берег свои силы и продолжал испытывать организм недосыпанием, врач пообещал, что больше не будет нести за меня никакой ответственности. Я понимал, что из-за своего режима выздоравливал намного медленнее, и отдавал себе полный отчет в том, что, если бы серьезнее относился к себе, головные боли беспокоили бы реже, а приступы тошноты не случались бы так часто. Но я и без того не помнил большую часть своей жизни, поэтому не хотел тратить время на сон, воспоминания о котором также улетучивались вместе с пробуждением.

И только Лена поддерживала меня на выбранном пути. "Поступай так, как ты сам считаешь нужным, не слушай никого. Это твоя жизнь, а значит, выбор должен оставаться за тобой" – твердила она, хотя я знал, что в глубине души ей не нравился мой образ жизни. Но я был благодарен за ее поддержку.

Так прошли четыре долгих месяца. Первый черновик романа был почти готов. "Красивый детектив с красивыми голубыми глазами и красивыми светлыми волосами" превратился в "высокого молодого человека крепкого телосложения с искрящимся задорным блеском в голубых глазах и золотисто-русыми кудрями, небрежно рассыпанными по голове". Убийца же из Нью-Йорка получил имя Уолтер и обрел свою историю и внутренний конфликт, побуждающий его на совершение зверских преступлений. Однако этого все еще было недостаточно для полноценной книги и поэтому мне предстоял непростой процесс редактирования.

Однажды после вечера, проведенного в кафе за чашкой крепкого кофе, я поздно возвращался домой. Тогда я был безумно счастлив, потому что в руке нес ноутбук, в памяти которого хранился мой роман. В тот вечер я приступил к написанию его последней главы. Довольный проделанной работой я шел по темным улицам, испытывая радостное и волнительное чувство, не веря, что подошел к своей цели так близко.

За тот день я написал две главы и был настолько уставшим, что пообещал себе лечь спать, как только приду домой, и не вставать с постели, пока полностью не высплюсь. Я чувствовал себя "опустошенным, но не пустым" и испытывал от этого небывалое удовлетворение.

Так, витая в своих мыслях и уже представляя, как завтра напишу последнее предложение своей книги, а после редактирования разошлю ее по всем существующим издательствам, я свернул в небольшой переулок, вдоль которого тянулся ряд перекошенных от старости гаражей. За прожитое время в Ростове я еще ни разу не видел, чтобы здесь горел хоть один фонарь, и как всегда прибавил темп, надеясь побыстрее миновать это жуткое место, как вдруг хриплое "Огонька не найдется?" развеяло неподвижно стоявшую тишину.

До меня донесся чей-то гогот и через мгновение из темноты появились две человеческие фигуры, облаченные в мешковатые одежды.

– Не курю, – ответил я, резко остановившись на месте и попятившись.

– Мама не разрешает? – В голосе неизвестного звучала открытая насмешка. – Ты бы лучше так не спешил.

В темноте было трудно разглядеть говорящих. Я видел лишь квадратное лицо грузного человека, сложившего руки на груди, и тощего парня в широких спортивных штанах, нелепо колыхающихся на его худых ногах, стремительно шагавших в мою сторону.

– Дай-ка посмотреть, что у тебя там, – сказал второй, указав кивком на сумку в моей руке. Сердце подскочило и забилось где-то в горле.

"Только не ноутбук!" – молнией пронеслось в моей голове. Лишь