Интересно также, что монолингвизм считается нормой вопреки очевидному: большинство детей в мире растет в смешанной языковой среде. Это особенно справедливо для стран с большим количеством иммигрантов. В таких семьях возможны разные формы сочетания языков. В детстве Бернардо Усай (впоследствии лауреат Нобелевской премии по физиологии) жил в столице Аргентины Буэнос-Айресе. Официальный язык там – испанский, но его бабушка и дедушка были итальянцами. Его родители мало говорили на языке своих предков, а он и его братья вообще не знали итальянского. Поэтому он верил, что к старости люди становятся итальянцами.

Исследования в области когнитивной нейронауки убедительно доказали, что, вопреки популярному убеждению, самые важные вехи в усвоении языка (например, момент понимания первых слов, выстраивание предложений) очень сходны у моноязычных людей и билингвов. Одно из немногих различий состоит в том, что во младенчестве у носителей одного языка словарный запас больше. Но этот эффект исчезает и даже меняется на обратный, когда к этому словарю добавляются слова, которыми билингвы могут пользоваться в обоих языках.

Второй популярный миф заключается в том, что не следует смешивать языки и что каждый родственник должен говорить с ребенком на одном языке. Это не так. Некоторые исследования билингвизма проводились с участием родителей, каждый из которых говорил со своими детьми только на одном языке, что характерно для пограничных регионов, например Словении и Италии. В других исследованиях, проводившихся в двуязычных регионах, таких как Квебек или Каталония, родители говорили на обоих языках. Этапы когнитивного развития детей в этих двух регионах оказались идентичными. Когда один человек говорит на двух языках, ребенок не путается, так как произнесение фонем сопровождается мимическими указаниями (движением лицевых мышц), характерными для того или иного языка. Можно сказать, что говорящий делает французское или итальянское выражение лица. Это служит легкой подсказкой для маленьких детей.

С другой стороны, есть еще одна большая группа доказательств того, что у билингвов быстрее и лучше развиваются исполнительные функции мозга, а именно способность тормозить и контролировать внимание. Поскольку эти качества очень важны для развития обучаемости и социального развития ребенка, преимущество билингвизма вполне очевидно.

В Каталонии дети растут в социолингвистическом контексте, где испанские и каталонские слова вместе используются в речи. В результате у каталонских детей развивается способность быстро переключаться с одного языка на другой. Распространяется ли это качество на переключение между задачами за пределами языка?

Для ответа Сезар Авила и его коллеги сравнили активность мозга носителей одного языка и каталонских билингвов, которые переключались между неязыковыми задачами. Участники видели последовательность объектов, быстро мелькавших в центре экрана. Сначала их просили нажать одну кнопку, если объект был красным, и другую – если он был синим. Потом участникам внезапно предлагали забыть о цвете и с помощью тех же кнопок реагировать на форму объекта (правая кнопка для квадрата, левая – для круга).

Хотя это звучит просто, но когда инструкции к заданию переключаются с цвета на форму, большинство людей отвечает медленнее и совершает больше ошибок. Этот эффект был гораздо слабее выражен у каталонских билингвов. Авила также обнаружил, что носители одного языка и билингвы пользуются разными нейронными сетями для решения этой задачи. Дело не в том, что у них увеличена активность в одном регионе мозга, а в том, что проблема решается совершенно иным способом.

Для переключения между задачами носители одного языка пользуются такими отделами исполнительной системы, как передняя поясная кора и некоторые участки лобной коры. Билингвы же применяли отделы мозга, отвечающие за языковые сети, которые они используют для переключения между испанским и каталонским языком в непринужденном разговоре.

Это означает, что для переключения задач, даже если они не имеют отношения к языку (в данном случае – переключение между цветом и формой), билингвы пользуются языковыми сетями мозга. Они могут задействовать мозговые структуры, которые у монолингвов специализируются исключительно на языке, для решения задач когнитивного контроля, не имеющих отношения к языку.

Владение двумя или более языками также изменяет анатомию мозга. Передняя поясная кора билингвов обладает большей плотностью белого вещества – пучков нейронных волокон, – чем у носителей одного языка. Этот эффект наблюдается не только у тех, кто выучил больше одного языка в детском возрасте. Он возникает и у тех, кто овладел вторым языком позже, и может быть особенно полезен для пожилых людей, так как целостность нейронных связей – главный элемент когнитивного резерва прочности. Билингвы, даже с учетом возраста, общественно-экономического положения и других факторов, менее подвержены старческому слабоумию.

Таким образом, исследование билингвизма позволяет нам опровергнуть два мифа: языковое развитие у двуязычных детей не замедленно и один человек может без проблем смешивать два языка. Более того, эффекты билингвизма выходят за рамки языковых навыков и способствуют развитию когнитивного контроля. Билингвизм помогает детям быть капитанами собственных мыслей и пилотами своего бытия. Эта способность очень важна для их социальной адаптации, здоровья и будущего в целом. Так что, пожалуй, нужно пропагандировать билингвизм. Среди множества менее эффективных и более дорогостоящих методов стимуляции когнитивного развития этот способ – гораздо более простой, изящный и надежный.

У детей с очень раннего возраста есть изощренный механизм поиска и накопления знаний. В детстве мы все – ученые[13], но не только из-за желания исследовать и ломать вещи, чтобы посмотреть, как они устроены, или осаждать взрослых бесконечными вопросами «Почему?». Мы были маленькими учеными, потому что пользовались особым методом для изучения окружающего мира.

Преимущество науки в том, что она может строить теории на основании скудных и неоднозначных данных. Анализируя ничтожные остатки света мертвых звезд, космологи создали эффективную теорию происхождения Вселенной. Научные методики особенно действенны, когда мы точно знаем, какой эксперимент отдает одной теории предпочтение перед другой.

Игра с кнопками (нажимание кнопок, клавиш или выключателей) и функциями (светом, шумом, движением) похожа на маленькую вселенную. Во время игры дети совершают операции, позволяющие им разгадывать загадки и открывать этиологические правила этой вселенной. Игра – это открытие. Ее напряженность зависит от неопределенности, которую ребенок обнаруживает в ее правилах. Когда дети не знают, как работает простой механизм, они (чаще всего) непроизвольно выбирают игру, наиболее эффективно раскрывающую принцип его действия. Это очень похоже на научный метод: исследование и методичные изыскания с целью выявить и прояснить причинно-следственные отношения во Вселенной.