— Выглядишь достойно.

— Я буду стараться вас не подвести, вашество.

— Не сомневаюсь.

— Главное, пусть рот поменьше открывает, — неожиданно проявилась Любовь Федоровна. — Это вы считаете его словоблудие забавным. А ваша благословенная родственница может не оценить говорок слуги.

Я лишь отмахнулся от призрачной дамы и направился к выходу.

Фома опасливо покосился на премиум авто, которое остановилось напротив арки:

— Может быть, на моей ласточке поедем, вашество? — уточнил он, обернувшись ко мне.

— Боюсь, Софья Яковлевна отправит твою машину в утиль, если заметит ее на территории особняка, — вздохнул я.

— Тогда давайте припаркуемся не поодаль, а вы скажете, что на метро приехали, — продолжал настаивать парень.

— Ты хочешь, чтобы у моей бабушки случился инсульт? — с улыбкой уточнил я, и Фома замотал головой. — Ездить на общественном транспорте для аристократа — признак дурного тона. Хотя признаю, это быстро и удобно. Многие пользуются им, но не афишируют этого.

Фома вздохнул. Покосился на роскошную машину и покачал головой.

— Ведь я обязательно отломаю что-нибудь…- пробормотал он расстроенно, — и потом не в жизть не расплачусь.

Извозчик стоял у автомобиля вытянувшись в струну. Он был одет в черный костюм с желтыми полосками, объемную кепку с названием компании.

Водитель с поклоном открыл моему помощнику дверь, но парень мотнул головой и сел на переднее сиденье. Я же разместился на заднем диванчике.

И машина тронулась в путь.

Всю дорогу Фома молчал, рассматривая шикарный салон. И судя по виду слуги, парня переполняли эмоции и вопросы. Но задавать их водителю он не решался. Поэтому помощник беспокойно ерзал на месте и поправлял душащий его ремень, пока машина не остановилась у ворот особняка Чеховых.

У них дежурили двое дружинников, на куртках которых красовалось нашивки с гербом семьи.

Едва авто остановилось у ворот, бойцы переглянулись. Они из них направился к створкам. Уточнил:

— По какому вопросу?

— Все в порядке, Илья, — ответил я, высунувшись из открытого окна. — Просто решил навестить дражайшую Софью Яковлевну. Она не знает о моем визите, но думаю, будет рада встрече.

При виде меня, парень добродушно улыбнулся, кивнул напарнику. Ворота начали медленно открываться, и машина въехала на территорию.

— Возьмите, — сказал я извозчику, протягивая деньги. — Сдачи не надо.

Тот степенно поблагодарил, принимая оплату. Неожиданно я подумал, что простые водители с рабочих окраин намного душевнее.

Фома вышел из машины и открыл заднюю дверь, предлагая мне выйти. И важно произнес:

— Прошу, вашество.

При виде парня в пиджаке с гербом семьи, дружинники переглянулись, но не сказали ни слова.

Я вышел из машины, и такси выехало с территории.

— Добро пожаловать, Павел Филиппович.

Стоявший на крыльце слуга склонил голову, приветствуя меня. Он явно запыхался, торопясь встретить меня.

— И тебе не хворать, Прохор, — ответил я, а потом обернулся к своему помощнику. — Ступай, осмотрись и никого не стесняйся. Мы дома.

Фома поклонился мне и направился к дружинникам.

Поднялся по ступенькам крыльца и слуга распахнул передо мной дверь, приглашая в гостиную.

Бабушка имела хороший вкус, которому могли бы позавидовать многие аристократы. Просторная светлая комната казалась невероятно высокой из-за купольного потолка, который венчало витражное окно. Будучи маленьким, я часто ложился на полу и смотрел вверх, наслаждаясь игрой света в цветных кусочках стекла. А во время дождя вода стекала по куполу, порождая удивительные тени. Некромантка часто добавляла мне развлечений, приказывая домашним духам танцевать в воздухе. Те пытались меня пугать, и иногда я им подыгрывал, радуя криком.

Сейчас духов тут не было. В кресле сидела хозяйка дома. Софья Яковлевна была статной женщиной, о красоте которой ходили легенды. Неспроста мой дед был влюблен в нее настолько, что наплевал на мнение света и взял в жены, по сути, безродную девушку не своего круга. О чем, впрочем, вскорости все забыли. Ведь она оказалась некроманткой и весьма талантливой.

Поговаривали, что именно из-за цвета силы, Софья выглядела лет на тридцать моложе. Хотя она уверяла, что на двадцать. В густых, черных волосах виднелись серебряные пряди, и это единственное, что намекало на прожитые ею годы.

Заметив меня, она поднялась на ноги и раскинула в стороны руки.

— Смотрите, кто явился? — улыбнувшись, начала женщина. — Возвращение блудного внука. Ну иди же, обними свои старую бабушку.

— Ты не старая, — ответил я, подходя к Софье Яковлевне, и она крепко меня обняла.

А затем отстранилась, внимательно меня осмотрела и обеспокоенно уточнила:

— Как ты похудел с этими дежурствами от министерства Юстиции. Тебе уже не хватает даже на еду!

— Нет, ем я вкусно и много, — возразил я с улыбкой. — И работаю всего ничего.

— Не спорь. Я лучше знаю, — прищурилась Софья Яковлевна, кивнула, и выглянула в окно. — А ещё, я смотрю у семьи появился новый слуга с гербом фамилии, — протянула она, рассматривая Фому, который о чем-то разговаривал с дружинниками.

— Фома. Взял его помощником.

— Через какое агентство? — как бы между прочим поинтересовалась Чехова.

— «Морское пароходство», — ответил я.

— В первый раз слышу.

— Он раньше в порту работал, я ему помог зарплату забрать у приказчика.

— Значит рабочий, без должного образования, воспитания и навыков, — задумчиво протянула Софья.

— Ну почему без навыков? — удивился я. — Он устроил конкурс с наймом кухарки. Водить умеет. Готовит неплохо. Дом приводит в порядок. Да и по работе мне помогает.

— Итак, ты снял конуру без прислуги, трудяга у которого образования неполных семь классов помогает по работе юристу, закончившему престижный лицей, — подытожила бабушка. — Ладный и смышлёный крестьянин учит жизни городского неумеху. Парадокс.

Я промолчал, а бабушка обернулась ко мне и улыбнулась:

— Впрочем, твой выбор. Главное, чтобы человек был хороший. Но следи за тем, чтобы он не посрамил семью.

Последнюю фразу она произнесла строго. Улыбка мигом исчезла с добродушного лица, а глаза взглянули на меня цепко.

— Ты же понимаешь, что за любую его выходку спросят с тебя. И я тебе за это спасибо не скажу.

Я кивнул, соглашаясь с условием:

— Не посрамит. Я за него в ответе.

На лице бабушки снова расплылась улыбка:

— Ну вот и хорошо. А теперь пойдем отобедаем, а затем выберем для тебя машину.

В столовой нас ждал длинный стол с канделябрами и ряды стульев с высокими спинками. Я закатил глаза, надеясь, что бабуля этого не заметит.

— Ты отвык от приличного дома, — бросила Софья, снимая меховую накидку.

Она осталась в тесном платье чернильного цвета с вырезом, который открывал плечи. Тотчас в комнате появился слуга в черном камзоле. Он споро отодвинул стул, помогая хозяйке усесться во главе стола.

— Что у нас на ужин, любезный? — спросила бабушка.

— Суп с курицей, пирог с белой рыбой, суфле из малины и морс, — произнес он механическим голосом.

Женщина поморщилась, словно ей не особо понравилось меню, но потом махнула рукой.

— Подавай.

Я хмыкнул, наблюдая, как слуга с непроницаемым лицом кивает и уходит.

— И чем тебя потчует твой помощник? Боюсь представить, что он может готовить такими-то лапами.

— Брось, ты ведь не станешь мыслить так стереотипно, — я подпер кулаком подбородок. — Готовит Фома просто, но вкусно. Но сейчас мы ищем кухарку и как только определимся…

— Мы? — женщина подняла изящную бровь.

— Я, — мягко поправился я, чем успокоил бабушку. — Дом тоже не так убог, как ты себе вообразила. И хозяйка там неплохая.

— Мертвые не владеют, — жестко поправила меня Софья и тут же улыбнулась, — Тебе еще учиться и учиться, милый. Добрый ты. И в этом моя беда. Я не воспитала в тебе нужных для аристократа качеств.

— И я благодарен тебе за это, — совершенно искренне признался я. — Мне не хотелось бы стать холодным и жестоким, как некоторые мои знакомцы из высшего света.

— Знаешь, самое забавное, что от некромантов ждут именно таких качеств. Но мы с тобой вышли другими.

В этот момент внесли блюда и стало не до разговоров. Я не мог не признать, что приготовлено было вкусно. И ел я как в детстве — с удовольствием.

— А куда делся твой предыдущий слуга? — уточнил я, наблюдая, как человек довольно ловко уносит опустевшие тарелки.

— Ты не узнал Жака? — удивилась бабушка. — Жак, поздоровайся с Павлом Филипповичем.

Их тела парня вынырнул призрак, который махнул мне рукой и тотчас вернулся в обмякшего слугу.

— Что это значит? — удивился я.

— Жак воспитывает слугу.

— Это жестоко, — поежился я, представив, насколько ужасно то, что парнишкой овладел призрак.

— Парень разбил посуды почитай на двадцать пять рублей. Хотел его взашей прогнать. А он упросил остаться. Умолял дать ему шанс. И согласился, чтобы Жак его учил.

— Он знал, что Жак — призрак? — уточнил я.