– Она была дворянкой. – Сказала, как отрезала юная графиня.

Граф снова утонул в кресле.

– Посмею заметить, моя госпожа, – еще более скорбно произнес поверенный, – в королевстве Аквилония куда более снисходительно смотрят на брачное родство, чем при дворе императора. Происхождение, приближенность ко двору и чин – вот главные достоинства благородного дворянина.

– Приближенность ко двору, да? – с сарказмом уточнила юная графиня и фыркнула.

Граф д’Шампольон еще раз поблагодарил всемилостивого господа, что дочери не передался талант урожденной принцессы де ла Рошмарироз раздувать ноздри. Точнее, что-то передалось, но настолько незначительное, что можно было не обращать на носик юной графини внимание. Хотя, учитывая год от года растущее своенравие, вполне можно было предположить, что со временем благородные ноздри станут куда пластичнее.

«Но тогда она уже выйдет замуж», – с облегчением подумал граф, – «и это будет не моя проблема».

– Отец, – неожиданно снизошла к разоренному графу дочь, – а что в империи вы не могли подыскать новую супругу?

Надо отдать должное юной графине: при всем своем фамильном высокомерии, она отлично понимала, что обильное финансовое вливание – это насущное требование времени. В конце концов, именно ее наследство граф и мэтр пытаются спасти от окончательного разорения этим неравным браком.

Граф д’Шампольон растерялся. Мэтр Гоплит из-за спины юной графини развел руками и придал лицу сожалеющую мину.

Граф развел руками:

– Увы, дочь моя! – с сожалением сказал он. И быстро взглянул на поверенного: ну?

Мэтр почтительно кашлянул, привлекая внимание к своей персоне:

– В этой ситуации, госпожа графиня, мало кто из достойных наших нужд имперских семей согласились бы породниться с д’Шампольонами.

– Даже де ла Рошмарирозы? – звенящим голосом спросила юная графиня.

Граф повесил нос. А мэтр Гоплит только и развел руками.

– Ну что ж, временами надо удобрять землю, а, Гоплит? – зловеще процедила молодая госпожа, и решительно промаршировала прочь, по пути зычно скликая слуг.

Граф и мэтр тревожно переглянулись.

* * *

– Маленький замок юной графини полыхал всю ночь! – с восхищением воскликнула Фея. – Она в прямом смысле удобрила земли: недрогнувшей рукой подожгла эту изящную игрушку, доставлявшую ей столько радости. Кроме того, сим эффектным жестом графиня продемонстрировала, что с детскими играми покончено, и она вступает в права владений. Все это – замок, земли, деревни, города, вассалы – принадлежат ей, а не новоиспеченной графине д’Шампольон.

– Да, достойная девушка, – согласился гоблин, с теплотой вспоминая семейные предания о разоренных пылающих замках, подвергнувшихся нападению его кровожадных и алчных предков.

– Вот тогда-то ее и прозвали Золушкой, – продолжила Фея. – Проведя ночь на пожаре, юная графиня, фигурально говоря, посыпала голову пеплом. Ну, и золой. – Фея захихикала. – Новоиспеченную графиню ожидал здоровенный сюрприз! Приезжаешь к жениху, предвкушая прелести благородной жизни, а там тебя встречает пепелище.

– Что, они так быстро поженились? – не уставал поражаться особенностям аристократической жизни гоблин.

– А чего тянуть-то? – в ответ удивилась Фея. – Каждая сторона хотела быстренько поправить свои дела. Брачный контракт, составленный умелым мэтром Гоплитом, уже подписан. Часовня графского замка, как и капеллан, работой не перегружены, – она снова захихикала. – Хотя довелось бы мадам Оливье недельку погостить в замке д’Шампольонов, то, возможно, она серьезно задумалась бы: не подыскать ли менее проблемного жениха? Замок засыпан пеплом, двор и дворня, возбужденные происходящим, полностью отбились от рук, интерьеры замка, застыли в том состоянии, как было принято в империи двести лет назад, а это не самое удобное место для проживания! – Фея с удовлетворением оглядела свой хорошенький кабинет. – В довершения всего, по этим интерьерам бродит высокомерная и строптивая наследница. А владетельный жених делает вид, что все это его не касается… Но, так или иначе, отступать было уже поздно, да и ловкий мэтр Гоплит так грамотно составил все документы, что не отвертишься!

– Да уж, не позавидуешь новоиспеченной графине! – понимающе забулькало бюро.

– Мадам Оливье получила все, что хотела. – Отрезала Фея. – Женщина она была хваткая и быстро прибрала замок к рукам. Впрочем, и стараться не надо было. Граф д’Шампольон занимался лишь псарней, конюшней и охотой. Подай ему еще обильный обед, и он вообще закроет глаза на весь белый свет! Что касается Золушки, то, не смотря на весь свой апломб, хозяйственная жилка не входила в число ее талантов. Одно дело небрежно раздавать приказания, совсем другое – проследить, чтобы все было сделано, а если не сделано или сделано неудовлетворительно, то сделать суровое внушение прислуге, а то и оттаскать за волосья. Эта Оливье, выросшая в спартанских условиях, и прошедшая хорошую выучку у своего торговца шерстью, как раз отлично годилась на такую роль.

* * *

Золушка буквально утопала в мягком кресле. Давно оставив попытки сесть прямо и с достоинством, она компенсировала свое полулежащее положение, презрительно кривя верхнюю губу и постукивая туфелькой по витой ножке рядом стоящего столика. Фарфоровые пастушки обоих полов, густо заполнявшие столешницу, ритмично подпрыгивали от каждого прикосновения графской ножки. При удачном раскладе, столик и украшавший его мелкий фарфор опрокинутся с большим грохотом!

Парадная спальня графского замка уже не походила на тот очаг величия, каким она была при урожденной принцессе де ла Рошмарироз (и многих ее предшественницах, к слову). Новоиспеченная графиня д’Шампольон решила, что «опочивальня» слишком большая, чересчур мрачная и вообще обставлена старомодно. И к замку потянулись обозы с мебелью, картинами, скульптурами, посудой, сундуками – «из нашего столичного особняка». Прислуга, подгоняемая деловитыми обойщиками и мебельщиками, целыми днями выгружала, таскала и расставляла приданое мадам Оливье.

– Ну вот, теперь здесь можно жить! – через пару месяцев объявила новоиспеченная графиня постаревшей старшей придворной даме. В ответ достопочтимая госпожа де Фриссон поджала губы.

Юная графиня д’Шампольон была более откровенна:

– Особняк откупщика! – небрежно бросила она, впервые увидев новомодный интерьер.

Парадная спальня, единственным предметом меблировки которой ранее была гигантская кровать из черного дерева, и пара-тройка скамеечек для особо отличаемых гостей и приближенных (все остальные должны были почтительно стоять), ныне представляла собой непрерывную полосу препятствий. Ширмы, кресла, креслица, пуфики, столики, этажерки, горки, напольные вазы, статуи – располагались в понятной лишь столичным интерьерщикам последовательности. Отполированный до состояния ледового катка мраморный пол скрыли многочисленные пушистые ковры. А стены, когда-то обтянутые золоченой кожей, теперь были обиты узорчатым шелком, то здесь, то там собиравшимся в замысловатые драпировки.