– Что, она сбежала? – оживился секретарь.

– Высокородная графиня д’Шампольон покинула сей бренный мир, – железным тоном отчеканила Фея, сделала паузу и взглянула на недоуменно притихшее бюро. – Умерла она! Говорили, что от горя, но по мне, так она умерла от своей чванливости. Владения в упадке, средств не хватает, никто на поклон не ездит, какая же тут жизнь?.. В общем, супруга хоть и не скрасила графу жизнь, но была украшением замка и фамильного древа. Да и связи ее семейные значили немало!.. Правда, де ла Рошмарирозы мало, чем смогли помочь зятю, ведь они тоже имперский род. Конечно, они замолвили словечко императору. Но разбитый Аквилонией в кровавой восьмилетней войне, а тут снова получивший щелчок по носу заварушкой на границе великого герцогства Рекамье, он не слишком-то жаждал лишний раз напоминать о себе королю Эдварду. Тем более что не требовать пришлось бы, а любезно испрашивать. Да, и родственник этот, д’Шампольон, официально никем из императоров не признан… Так что де ла Рошмарирозам указали сидеть тихо. Графа оставили наедине с его высокомерием. И разорением.

Фея задумалась. Не иначе как о бренности земной славы. В тишине отчетливо слышалось царапанье пера по пергаменту. Фея вынырнула из размышлений, прислушалась и всполошилась:

– Только ты этого не пиши! Все уже быльем поросло. Никто не вспоминает, да и вообще – не было такого! Высокородная графиня умерла. Граф вел достойную жизнь любителя сельской жизни. Как же там написано в королевских хрониках?.. А! Пожертвовал блеском двора, дабы посвятить себя воспитанию наследницы. Вот. А когда юная графиня вошла в цвет, то он понял – дочери нужна женская рука. И снова женился. – Фея с удовлетворением откинулась на спинку кресла.

Гоблин фыркнул, но послушно зацарапал пером.

* * *

– Мой господин, только выгодный брак спасет владения, – с прискорбием констатировал мэтр Гоплит.

Граф д’Шампольон принял своего поверенного в делах на псарне. Там, окруженный лающими, визжащими и прыгающими охотничьими собаками, мэтр Гоплит кратко, четко и по возможности доступно объяснил своему благородному господину, что наличных средств нет, новых кредитов никто не дает, проценты по старым кредитам не выплачиваются уже третий год, земли перезаложены, а презренные вилланы не могут дать больше, чем они могут дать.

Граф рассеянно постукивал по сапогу хлыстом, перешучивался с псарями, изредка покрикивал на свору, но резюме мэтра Гоплита уловил.

– А что, есть кандидатуры? – стеганув чересчур игривую псину, спросил он.

– Учитываю сложившуюся ситуацию, – поверенный многозначительно скосил глаза к выходу, через который отлично были видны обветшалые надворные постройки и заметно истрепавшаяся дворня, – и ситуацию, – мэтр еще более многозначительно возвел глаза, намекая на королевскую власть, – практически нет.

– Практически? Практически?! – резко повысил голос граф д’Шампольон, как будто скликая рыцарей на поле битвы.

Псарня притихла. И в этой испуганной тишине, отчетливо прозвучал скучный голос мэтра Гоплита:

– Или деньги. Или титул. Третьего не дано.

– Мезальянс? – граф остолбенел. – Да что ты себе позволяешь, законник?!

– Учитывая ситуацию, – поверенный в делах снова сделал многозначительную паузу, – и ситуацию, желающих породниться с господином графом благородных домов, нет. Я уточняю, – добавил мэтр, – благородных домов, обладающих свободными средствами.

– Деньги сегодня есть лишь у торгашей, а, Гоплит? – презрительно бросил граф д’Шампольон.

– Вы совершенно правы, мой господин, – почтительно кивнул поверенный.

– Так что же, на фронтоне фамильного замка д’Шампольонов будет выбита презренная фамилия какого-нибудь господина Морепа?

Мэтр Гоплит недоуменно взглянул на графа. Потом часто-часто заморгал, наконец, сообразив, что благородный господин имеет в виду. И содрогнулся.

– Вообще-то я имел в виду отнюдь не госпожу юную графиню, – осторожно сказал поверенный в делах.

* * *

– Это что же, он дочку свою хотел продать какому-нибудь торгашу? – изумился секретарь.

Фея рассмеялась таким неожиданным для нее звенящим смехом.

– Граф д’Шампольон – типичный благородный эгоист. Если нужно поправить финансовые дела (угробленные именно им, я прошу отметить), то сделать это должен кто угодно, только не он! Но этот маленький скучный мэтр был не лыком шит, да, – Фея одобрительно покивала головой, – он блюл дела д’Шампольонов, так же трепетно, как свои личные. И сразу просчитал, что наследница никак не может запятнать себя именем третьего сословия, которое, к слову, останется в семье на века. Зато титул графа д’Шампольона покроет любую неблагозвучную фамилию очень-очень богатой вдовушки.

Фея снова звеняще рассмеялась.

– И что граф так сразу согласился? – полюбопытствовал гоблин, уже глубоко погрузившийся в аристократические омуты.

– Как же! – фыркнула Фея. – Чтобы он, владетельный граф, женился на каком-то денежном мешке, не припорошенном хотя бы самым захудалым титулом? Крику было – море! Но ловкий мэтр Гоплит (кстати, впоследствии ему пожалуют дворянство и баронский герб), и тут подсуетился. Он нашел амбициозную дворяночку, которая, не желая прозябать в разоренном родительском замке, вышла замуж за некого торговца шерстью. Очень-очень удачливого торговца шерстью. Почетный гражданин, откупщик, церковный староста и щедрый муж. – Фея снова фыркнула. – И он очень вовремя скончался, оставив безутешную вдову, обремененной огромным состоянием в золотых монетах, ценных бумагах и тюках с шерстью. Справившись с тяжелой утратой, она захотела поправить свою благородную репутацию. Для этого ей было ничего не жалко!

* * *

– Мадам Оливье? Оливье?! – с отвращением вскричала юная графиня.

Граф д’Шампольон так глубоко утонул в кресле, что независимый наблюдатель сказал бы – вжался. На передний план он выдвинул мэтра Гоплита, который должен был, используя все доступные средства – финансовые книги, просроченные кредитные документы, отчеты о наличных средствах будущей графини д’Шампольон и предварительную брачную договоренность, по которой она легко передавала половину своего состояния мужу, – убедить молодую госпожу, что этот брак выгоден всем сторонам.

И поверенный в делах считал, что еще легко отделался! Он не зря содрогнулся там, на псарне, потому что в красках представил себе, как, при самом неудачном раскладе, он должен был бы уговаривать юную графиню, чья кровь была такая голубая, что аж отдавала неоном, поправить дела семьи неравным браком. Да лучше сразу поставить крест на будущем благосостоянии д’Шампольонов и начать продавать земли (что, впрочем, тайком от наследницы, граф и поверенный уже делали).

– Она дворянка, госпожа графиня, – со скорбной снисходительностью произнес мэтр Гоплит. Как бы говоря, вы же понимаете, моя юная госпожа, не все дворянки равны друг другу.

Граф, никогда не улавливавший тонких намеков, чуть приосанился в кресле. Авось, пронесет, а?