– Центурион разрешила тебе сбежать?! – спросил я.

– Не совсем. – Лавиния взялась за кулон в виде Звезды Давида. – Просто закрыла на это глаза. Она понимает, каково это.

– Каково это – влюбиться? – хихикнул Дон.

– Нет! – воскликнула Лавиния. – Каково это – стоять на посту пять часов кряду. Брр. Я просто не могу! Особенно после всего, что недавно произошло.

Я заметил, как Лавиния теребит кулон, бешено жует жвачку, как дрожат ее длинные ноги. У большинства полубогов есть синдром дефицита внимания и гиперактивности. Так заложено природой: они должны быть в постоянном движении, выдерживать одну битву за другой. Но для Лавинии в диагнозе СДВГ особенной явной была буква «Г», отвечающая за гиперактивность.

– Говоря о том, что недавно произошло, ты… – начал я, но тут Дон напрягся. Нос и бородка у него зашевелились.

Я провел достаточно времени с Гроувером Ундервудом в Лабиринте и понимал, что это значит.

– Что ты почуял? – требовательно спросил я.

– Не уверен… – Он принюхался. – Но оно близко. И воняет.

– Ой. – Я залился краской. – Я утром был в душе, но стоит напрячься – и это смертное тело потеет…

– Дело не в этом. Слушайте!

Мэг повернулась туда, откуда мы пришли. Она занесла мечи и застыла в ожидании. Лавиния сняла со спины манубаллисту и вглядывалась в темный туннель впереди.

Наконец за громкими ударами своего сердца я сумел различить лязг металла и гулкие шаги. Кто-то бежал к нам.

– Они близко, – сказала Мэг.

– Нет, стой, – перебила ее Лавиния. – Это она!

Интуиция подсказывала мне, что Мэг и Лавиния говорили о разном, и я сомневался, что какой-то из этих вариантов мне понравится.

– Кто «она»? – спросил я.

– Где они? – пискнул Дон.

Лавиния подняла руку и крикнула:

– Я здесь!

– Тссс! – шикнула Мэг, все еще глядя назад. – Лавиния, ты что творишь?!

Тут сияние нашего оружия осветило девушку, появившуюся со стороны Лагеря Юпитера.

На вид ей было примерно столько же, сколько Лавинии – лет четырнадцать или пятнадцать. Смуглая. С глазами янтарного цвета. На плечи ниспадали каштановые кудри. Поверх джинсов и фиолетовой футболки мерцали поножи и нагрудник легионера. К ее нагруднику была прикреплена эмблема центуриона, а на боку у девушки висела спата – меч, бывший в ходу у конницы. Ах. Да… я вспомнил: она была среди полубогов на Арго II.

– Хейзел Левеск, – сказал я. – Слава богам.

Хейзел остановилась, явно не понимая, кто я такой, откуда ее знаю и почему улыбаюсь как дурак. Она взглянула на Дона, затем на Мэг и на гроб:

– Лавиния, что происходит?

– Ребята, – прервала ее Мэг. – У нас гости.

И она имела в виду не Хейзел. Позади нас, на границе тьмы и света, излучаемого скимитарами Мэг, двигалась темная фигура. Ее иссиня-черная кожа блестела, а с зубов капала слюна. Потом из сумрака показался второй гуль, как две капли воды похожий на первого.

Нам, как всегда, повезло. Эвриномы сегодня шли по акции: убей одного – и получи двух бесплатно.

Сыграю на укулеле?

Не надо меня потрошить

Нет так нет

– А, – тихо проговорил Дон. – Так вот что воняет.

– Вы вроде сказали, что они охотятся парами, – сказал я.

– Или тройками, – проскулил фавн. – Иногда тройками.

Эвриномы рычали, извиваясь, но оставаясь в недосягаемости от клинков Мэг. У меня за спиной Лавиния вручную заряжала манубаллисту – щелк-щелк-щелк, – но с таким оружием быстро не управиться, и ждать ее можно было до следующего вторника. Хейзел вытащила из ножен лязгнувшую спату. Тоже не лучшее оружие для ближнего боя.

Мэг, похоже, не могла решить, что ей делать: броситься в атаку, стоять на месте или рухнуть от усталости. Милая упрямая девочка, да благословят ее боги, по-прежнему держала под мышкой макет Джейсона, который в битве ей только помешает.

Я потянулся за оружием – и нащупал укулеле. А почему нет? Выглядит не многим смешнее, чем спата или манубаллиста. И хотя мой нос пострадал от удара подушки безопасности, на обонянии это, увы, никак не сказалось. Вонь, которая исходила от гулей, смешалась с запахом жвачки, отчего мои ноздри пылали, а глаза слезились.

– ЕДА, – проговорил первый гуль.

– ЕДА! – согласился второй.

В их голосе было столько радости, словно мы их любимое блюдо, по которому они успели соскучиться.

Хейзел очень спокойно сказала:

– Ребята, мы уже бились с этими тварями. Не дайте им себя поцарапать. – Судя по ее тону, она имела в виду конкретное и весьма устрашающее событие.

Я вспомнил, как в Лос-Анджелесе Лео Вальдес рассказывал нам, что Лагерь Юпитера сильно пострадал и понес большие потери в последней битве. И теперь я начал понимать, насколько все серьезно.

– Никаких царапин, – кивнул я. – Мэг, держи их на расстоянии. Попробую спеть.

Мой план был прост: наиграю скучную мелодию, убаюкаю монстров до одури, чтобы затем убить – спокойно и цивилизованно.

Но я недооценил, насколько сильно эвриномы ненавидят укулеле. Стоило мне заявить о своих намерениях – как они с воем бросились на нас.

Я попятился и с размаху рухнул на гроб Джейсона. Дон завизжал и съежился. Лавиния продолжала заряжать манубаллисту. Хейзел вопила:

– Отойдите!

Но я в тот момент не понимал, чего она хочет.

Мэг рванулась в бой: отрубила одному гулю руку, попыталась сбить с ног другого, но двигалась она медленно, да и с макетом под мышкой могла нормально сражаться лишь одной саблей. Если бы гули захотели ее убить – ей было бы не сдобровать. Но монстры проигнорировали Мэг, явно намереваясь не дать мне опять ударить по струнам.

Музыканта каждый норовит обидеть.

– ЕДА! – вопил однорукий гуль, потянувшись ко мне оставшимися пятью когтями.

Я постарался втянуть живот. Правда постарался.

А все проклятый жирок! Будь я в своей божественной форме, когти гуля ни за что не достали бы меня. Были бы при мне мои бронзовые кубики – я бы посмеялся над любым монстром, протянувшим ко мне свои лапы. Но, увы, тело Лестера снова меня подвело.

Рука эвринома скользнула по моему торсу, как раз под укулеле. И кончиком среднего пальца – едва заметно – провела по животу. Коготь прорезал футболку и словно тупой бритвой царапнул кожу.

Я качнулся в сторону и свалился с гроба Джейсона, чувствуя, как теплая кровь потекла за пояс.

Хейзел с воплем перемахнула через гроб и воткнула спату эвриному прямо в ключицу, сотворив первого в мире гуля на палочке.