– С чего вдруг?

Он посмотрел вниз со склона.

Она замолчала и тоже бросила быстрый взгляд вниз.

Потом полицейский снова радостно улыбнулся и показал на свою верхнюю губу.

– Моя последняя доза.

Размахнувшись, он забросил табакерку далеко в лес.

В проеме двери появился Сиввинг.

– В кухне ее нет, – крикнул он, оглядываясь через плечо. – А в спальню я не захотел заходить. Вдруг она лежит там и спит? И вдруг откуда ни возьмись появляется какой-то мужик. Дикая ситуация. Или что скажете? Вы считаете, что мне стоит это сделать?

– А машина-то ее на месте, – сказала Ребекка Кристеру.

Они переглянулись. Бывает, что люди умирают во сне. Не такой уж и редкий случай.

Тинтин резко гавкнула и стала царапать решетку клетки.

– Ладно, я пойду посмотрю, – решила Ребекка.

Кристер Эриксон схватил ее за руку.

– Подожди! – сказал он, глядя на Тинтин.

Собака стояла в клетке почти вертикально. Ноздри ее задвигались. Издав еще один короткий лай, она стала царапать когтями решетку.

– Она делает стойку, – тихо проговорил кинолог. – Здесь пахнет трупом. И все так быстро изменилось. Наверное, воздух для нее словно море крови.

– Сиввинг! – крикнула Ребекка. – Погоди, не заходи в дом! Пойдем мы с Кристером.

Ребекка очутилась в доме, чувствуя за спиной дыхание Кристера Эриксона. Она крикнула: «Эй, есть тут кто?» – но дом молчал в ответ. Открытые дверцы кухонных шкафов, словно разинутые рты, желающие сказать что-то, но обреченные молчать.

«Инфаркт, – решила про себя Ребекка, направляясь в спальню. – Или упала и проломила себе череп. А что, если она жива и ее разбил паралич?»

В спальне на кровати лежала на спине Суль-Бритт Ууситало. Голова ее была вывернута на сторону. Глаза и рот открыты. Язык наполовину высунут. Одна рука свисает с края кровати.

На женщине были только трусики. Одеяло валялось на полу возле кровати. Все тело было покрыто мелкими коричневыми ранками.

– Что за… – начала Ребекка и не смогла договорить.

Кристер Эриксон шагнул вперед и на всякий случай приложил пальцы к шее женщины. Несколько осенних мух вяло взлетели и уселись на потолок. Он кивнул Ребекке.

Мартинссон оглядела мертвую женщину. Тонкие полоски засохшей крови, сочившейся из ран. Она искала в себе чувства. Хоть что-нибудь похожее на возмущение. Или, может быть, ужас?

Но никаких эмоций не было.

Она взглянула на Кристера. Он выглядел серьезным и спокойным. Только в телесериалах полицейских выворачивает наизнанку при виде трупа.

– Что здесь произошло? – спросила Ребекка, удивляясь тому, как деловито звучит ее голос.

– Эй, ну что там? – крикнул снаружи Сиввинг.

– Она здесь! – крикнула в ответ Ребекка. – Оставайся на месте!

– Посмотри на лицо, – проговорил Кристер, наклоняясь над мертвой женщиной. – Вот здесь, на скуле. Как будто кто-то пытался содрать кожу.

– Мы должны оставить ее, – сказала Ребекка. – И срочно вызвать техников и судмедэксперта.

– Взгляни на стену, – произнес Кристер.

Большими черными буквами кто-то написал на стене над изголовьем кровати: «ШЛЮХА».

Ребекка развернулась и вышла на улицу. Встревоженный старик топтался возле входной двери.

– Что там произошло?

– Ох, Сиввинг, – начала Ребекка.

Она почти протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но смутилась, и ладонь безвольно повисла.

Старик был ей очень дорог. Ее родители умерли, бабушка тоже. Он был ей ближе всех в этом мире, но они никогда не прикасались друг к другу. Так уж было заведено.

Теперь она пожалела, что это не вошло у нее в привычку.

«Я могла бы прикасаться к нему, как бабушка гладила меня, – подумала она. – Мимоходом, на бегу. Похлопает, погладит, проходя мимо меня на кухне. Или когда помогала мне застегнуть молнию, надеть варежки. Когда отряхивала с меня снег на крыльце».

Если бы у них с Сиввингом это было принято, то сейчас все не казалось бы таким странным. Ей очень хотелось сжать его руку, но она так и не сделала этого.

– Что случилось? – спросил Сиввинг. – Что-то ужасное? Она мертва?

За спиной Ребекки появился Кристер. Он внимательно посмотрел на старика.

– Кажется, ты говорил, что она живет с внуком, – тихо проговорил он. – Маркус – вроде бы так его звали?

– Да, – кивнул Сиввинг. – Где же он? Где мальчик?

Инспектор полиции Анна-Мария Мелла с удивлением смотрела на своего младшего сына Густава. Кто бы мог подумать, что такое маленькое существо может производить столько пустой болтовни! Говорильня начиналась, едва поутру он открывал глаза.

Сейчас он стоял в дверях родительской спальни и болтал, пока она рылась в ящике комода, пытаясь найти пару целых колготок.

У сестры Роберта в Юносуандо день рождения. Анна-Мария намеревалась надеть юбку. Боже, как можно иметь целый ящик колготок – и ни одной пары целых?

Юбка тоже слишком обтягивала. Подумаешь, всего-то пара килограммов – а уже такая разница. Раньше она красиво сидела на бедрах. Теперь от малейшего движения она тянулась вверх так, что пояс оказывался под ребрами. Подол задирался слишком высоко, до половины обнажая ляжки.

«Я как бройлерный цыпленок», – подумала она, с неудовольствием разглядывая себя в зеркало.

– Мама, знаешь что? У старшего брата Мелькера есть Zelda Legend of the Hourglass[5]. Он разрешил нам с Мелькером посмотреть, когда сам играл: он там так много всего прошел. Там есть пещера, а в ней ворота. И знаешь, что надо сделать, чтобы пройти через эти ворота? Мама, знаешь что?

– Нет.

– Нужно поговорить с табличкой и потом написать – я, правда, не помню, что именно, надо спросить Мелькера, но все равно, и потом… Ты слушаешь?

– Угу.

– Тогда ворота откроются, пройдешь по мосту, а там дальше меч. Ох, как я хочу Nintendo DS![6]Ты мне ее купишь?

– Нет. Иди в свою комнату и одевайся. Твоя одежда лежит на стуле.

«Дыра на пятке, – подумала она и швырнула на пол очередную пару колготок. – У меня такие грубые потрескавшиеся пятки, что от них рвется капрон».

Густав все еще стоял в дверях спальни. Впрочем, сейчас он опустился на четвереньки и пытался оттолкнуться ногами от пола.