Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я - нет, и не хочу, и боюсь. Но если я не пройду этот путь, я погибну. Навязчивая идея какого-то там счастья - детский лепет по сравнению с ядовитым мор?ским ежом любовного бреда, застрявшим в мозгу. Значит, надо идти - назад? вперед? - и вытаскивать ежа.
Недавно в кафе я случайно встретила Степана Фомича. Он вещал что-то умное перед канадскими телевизионщиками. Его английский все так же блистателен. Его французский завораживает. Профессионализм не спрячешь. Одет был как всегда элегантно, подстрижен аккуратно. Ото всего облика по-прежнему веет неброским богатством, исполненным врожденного вкуса.
Общую картину настоящей роскоши слегка портила самоуверенная дама с чрезвычайно круглыми глазами навыкате. Нервная, ревнивая и на удивление нескладная, как и любая высокомерная женщина.
Я подумала: "Отчего такой контраст? Почему сей блистательный господин покупает второй сорт третьей свежести? Ведь я давно знаю его. Он никогда не брал дешевой колбасы, тухлого пива, мягких огурцов... В любое время суток, при любой погоде он готов был идти искать наилучшее - что бы ни потребовалось ему в ту секунду. Что случилось?"
Нам не удалось поговорить в кафе. Только поздороваться и попрощаться. Но как мне хотелось влезть в его канадское интервью, отобрать у журналиста микрофон и на глубоко русском языке задать выступающему единственный вопрос: "Какого х..?"
Несколько лет назад я называла его своим повелителем... Боже мой! И устно, и письменно, и прилюдно, и наедине. Было даже весело - ловить на себе недоуменные взгляды окружающих, странно реагировавших на мой несовременный стиль любви. Особенно тех окружающих, кто знал меня до него.
Я не только называла его повелителем. Я так жила. Я так чувствовала.
Был у нас, например, такой сюжет. Называется "Карфаген".
(Окончание в Приложении 1)
Доктор не стал дочитывать, кашлянул и поднял глаза на Алину, чуть задремавшую в кресле у камина.
- Вы зря так обрадовались, голубушка, - сообщил доктор. - Что тут, собственно, произошло? Вы встретили на улице, то есть в кафе, мужчину, которого когда-то любили. У него, видите ли, другая женщина. Она вам не понравилась. Вы ударились в волнующие воспоминания. Это все что - сюжет? Пойдите переслушайте танго:
Нахлынули воспоминанья,
Воскресли чары прежних дней,
И пламя прежнего желанья... -
и так далее. Уж куда яснее, элегантнее, короче и приятнее. Ваш текст неплохо скроен, но неладно сшит. А уж материальчик вообще из рук вон. Все изделие расползется вмиг. Одноразовый костюмчик. Знаете, где и для кого продают одноразовые костюмы?
- Где? - машинально переспросила Алина, открывая глаза.
- В магазине ритуальных принадлежностей. Когда родственникам жаль хоронить усопшего в настоящем костюме, ему покупают дешевый одноразовый. Аналогия понятна? - строго уточнил доктор.
- Василий Моисеевич... - начала Алина с неожиданной хитрецой в голосе, - а вы любили когда-нибудь?
- Цитатоград, или град цитат, разошелся не на шутку, - голосом диктора, вещающего про бедствие, подхватил профессор, - побиты всходы, урожай под угрозой полного... неурожая!
- То есть вы считаете, что нечего тревожить усопшего и пусть земля ему будет...
- ...могилой. Просто могилой. С пухом. Бархатом. Знаете, что могила матери Л.И. Брежнева была выстлана алым панбархатом?
- Не знаю. А вы откуда знаете? - полюбопытствовала Алина.
- Очевидец рассказывал.
- А где он теперь?
- Примерно там же, где и вышеупомянутая мать, - вздохнул доктор.
- Аналогия понятна? - неожиданно перехватила инициативу Алина.
- О! Вы только посмотрите на нее! - восхитился профессор. - Барахтается. Ну-ну. Вот вам счет...
Алина с радостью выскочила из кресла, расписалась и только было протянула руку забрать свежеобсужденную рукопись, как вдруг он - цап ее запястье!
- Я оставляю этот человеческий документ у себя. Чтоб вам неповадно было продолжать эту тему, - отчеканил врач.
Алина, грудь колесом, - напомнила, что пишет на компьютере. И нет смысла...
- Есть-есть. Придете домой - начинайте разрушать свой Карфаген. Сначала сотрите из компьютера. Вообще выбросьте этот файл. Откройте другой - и все сначала. А во-он в том сейфе я буду хранить ваши глупости, чтоб потом, когда поумнеете, продать вам.
- Так. И это продать? Два раза одно и то же, получается? - Алина уже почти перестала удивляться рваческим выходкам профессора.
- Два раза. А может, и до трех дойдет, если будете упорствовать. Вы подписали со мной нерасторжимый контракт. И если вы будете упорствовать в своем соплиментализме, я вас просто разорю, - уверенно пообещал профессор. - Выбросьте этого мужика из головы, из творчества, из компьютера, не ходите по его улицам и не здоровайтесь в кафе. Ясно?
- А про какого-нибудь другого, интересно, можно вспоминать - хотя бы по великим праздникам? - попыталась Алина.
- Нет. О мужиках - нельзя. О душе, о душе подумайте... Идите. Жду вас через две недели в полдень. - Он встал и кивнул на дверь.
О повелитель, как ты мне надоел!
...Видно, так, генерал: чужой промахнется,
а уж свой в своего всегда попадет.
Из стихотворения Булата Окуджавы
"Хам! Рвач! Сноб!" - В дороге Алина с яростью костерила профессора.
Дома она первым делом подбежала к компьютеру и перевела приговоренный файл на дискету. Потом на еще одну.
Настенные часы тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения прошуршали три. У этого красивого антикварного изделия была пронзительная способность улавливать настроение хозяйки. Иногда часы громко били, иногда хрипели, порой шептали. Сегодня им хотелось спрятаться от людей вообще и от Алины в частности. Часы чувствовали недомогание памяти.
У хороших старинных часов память непереполняемая. В отличие от компьютерной.
Они все хранят, и подчас им очень тяжело. Сегодня часы уловили протест, внутреннюю борьбу и смятение. Алина поняла, что часы все знали о ее разговоре с профессором еще до того, как она вошла в квартиру. И привычная к их проницательности, она помахала рукой стрелкам: "Привет, бродяги!"
Алина сняла зеленый костюм - единственное, что понравилось профессору сегодня, - и запрятала его в недра гардероба.
Побродила по притихшей, затаившейся квартире и вернулась к письменному столу. Пусто. В голове так пусто, в душе так страшно. Ничего не получается. Крокодил не ловится, не растет кокос...
И когда зазвонил телефон, Алина, уверенная, что это опять лезет со своим ясновидением профессор Неведров, устало и тускло ответила:
- Ну что еще?..
- Привет-привет, - весело промурлыкал голос Степана Фомича. - Мур-мяу.