Однако, будь все это правда или ложь, завтра он навестит Джона Рендела, как и обещал Карине.

А пока у него и своих проблем хватает. Конечно же, он не собирается тратить время, занимаясь ее делами. Он продолжал думать о ней, ужиная в одиночестве в огромном банкетном зале, где легко могли разместиться сто человек. Граф думал о Карине, и это его раздражало.

Он снова вспомнил о Жоржетте Сибли и решил, что она сошла с ума, когда знакомила с претендентками на его руку. Не хватало еще, чтобы и на его сердце! Что же все-таки делать? Высшее общество, конечно, примет с распростертыми объятиями любую из этих созданий. А то, что Его Величество одобрил бы любую из представленных ему девиц, сомнений не вызывало. По мнению короля, именно такая жена должна быть у лорда-лейтенанта. Граф опять помрачнел.

— Я не пойду на это! — громко крикнул он.

Отставив стул, встал из-за стола и вышел из столовой. Мастерс даже не успел налить в бокал порто.

Пожилой дворецкий в испуге застыл, глядя ему вслед, а лакеи подмигивали друг другу, совершенно уверенные в том, что странное поведение графа объясняется какими-то любовными треволнениями.

Граф пришел бы в ярость, если бы знал, что большинство слуг догадывается о его планах на вечер.

Приказывая подать лошадь, он не сомневался, что все поверили, будто он собирается на вечернюю прогулку. Но и конюх, подведший к нему нетерпеливого коня, и слуга, открывший дверь, и старина Мастерс, проводивший с поклоном, — все знали, куда направляется их хозяин.

Сначала он мчался галопом, чтобы успокоить нервы, потом повернул коня на север и углубился в лес, отделявший поместье Дроксфордов от владений лорда Сибли.

Проскакав более десяти километров напрямик, он наконец подъехал к саду, в глубине которого стоял дом лорда Сибли.

Поместье было небольшое. Когда лорд Сибли понял, что запросы жены ему не по карману, он резко сократил штат прислуги, а землю и вовсе сдал в аренду. Поэтому, проезжая по угодьям своего соседа, граф был уверен, что не встретит никого знакомого.

Наконец он доехал до цели и спешился, привязав коня к забору. Тихо прошел между деревьями и кустарником к маленькой белой часовне, построенной в греческом стиле еще отцом лорда Сибли. Старик питал слабость к античности.

Казалось, внутри никого нет. Когда лорд Дроксфорд открыл дверь, он увидел золотистое пламя двух горящих свечей. Леди Сибли сдержала свое обещание. Ждать ее не пришлось. Она лежала на кушетке, откинувшись на шелковые подушки. Когда он вошел, она протянула к нему руки. В прозрачном розовом пеньюаре, подчеркивающем красоту ее тела, она выглядела весьма соблазнительно.

Граф закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Положив цилиндр, перчатки и хлыст на стул, он рванулся к ней, сгорая от страсти.

— Какая ты красавица, Жоржетта! — сказал он хриплым голосом.

— Я так ждала тебя, — ответила она.

Он наклонился к ней. Ее руки обвили его шею, губы прижались к его губам, и они забыли обо всем на свете.

Карина приоткрыла входную дверь и в который раз посмотрела на дорогу. Ни кареты, ни всадника видно не было. Она вздохнула.

— Я и не надеялась, что он приедет, — сказала Карина самой себе и чуть было не заплакала.

Утром ей с трудом удалось заставить отца одеться, побриться, перебинтовать больную ногу, изуродованную подагрой. Отец расположился в кабинете. В результате ее усилий он выглядел довольно сносно.

Но чего это стоило! Сначала он клял ее на чем свет стоит, но потом, как это часто бывало, настроение у него переменилось, он был полон раскаяния и стал просить прощения.

— Я плохой отец, Карина, — говорил он, — и, как ты верно заметила, не многие порядочные люди приходят сейчас в этот дом. Если Дроксфорд хочет навестить меня, я буду рад. Обещаю хорошо себя вести, только дай мне выпить, иначе я не доживу.

— Ты уже выпил, — сказала Карина. — И ты прекрасно знаешь, папа, что когда не пьешь, язык у тебя не заплетается, голова ясная, с тобой приятно беседовать.

— Черт побери! Я не могу выпить в собственном доме… — начал было сэр Джон, но быстро опомнился. — Хорошо, хорошо, как скажешь.

— Я приготовлю тебе чашку кофе, папа.

— Ужасная гадость… но лучше, чем ничего, — проворчал сэр Джон.

Карина бегом пустилась на кухню, чтобы попросить миссис Джеймс поскорее сварить кофе. Хотя она и знала, что престарелая и полуслепая миссис Джеймс будет долго возиться, она не могла оставить отца одного и заняться этим сама.

В доме теперь было всего двое слуг. Платили им редко, и они бы с радостью ушли, если бы было куда.

Джеймс служил отцу и матери со дня их женитьбы. Сейчас ему перевалило за семьдесят, он плохо слышал и бродил по дому в неизменных ковровых тапках. Ноги его распухли, и другую обувь он носить не мог.

Миссис Джеймс обо всем забывала. Если бы Карина не готовила сама, старушка уморила бы их голодом.

Утром Карина упросила Джеймса надеть ливрею и начистить на ней пуговицы. Брюки были рваные, во многих местах виднелись заплаты, но все-таки он приобрел более приличный вид. Во всяком случае, выглядел лучше, чем когда бродил по дому, накинув на плечи шаль. Он очень боялся сквозняков.

Как только Карина сказала отцу, что собирается заехать лорд Дроксфорд, со стариком стало просто невозможно сладить.

Конечно, она зря сообщила о предстоящем визите вчера, подумала Карина. Когда вернулась домой, он был уже пьян, а поскольку еще и подагра разыгралась, то все, выходящее за обычные рамки, выводило его из себя.

— Дроксфорд? Кто такой Дроксфорд? — спросил он, еле ворочая языком.

— Неужели ты забыл лорда Дроксфорда, папа? — сказала Карина. — Его отец превосходно охотился на лис. Помнишь, раньше ты мне рассказывал, что любил бывать у Дроксфордов.

— Дроксфорд? Так бы и говорила, — проворчал он.

Сэр Джон, высокий и крупный, когда-то был красивым мужчиной. Теперь лицо его опухло, нос покраснел, глаза заплыли, а седые волосы совсем поредели.

Руки дрожали. Он с трудом донес стакан коньяка до губ. Карина увидела, что графин уже наполовину пуст.

— Прошу тебя, папа, выслушай меня до того, как выпьешь, — взмолилась она. — Лорд Дроксфорд хотел бы возобновить ваши дружеские отношения и завтра приедет к тебе в гости. Пожалуйста, встреть его как подобает. Тебе бы только пошло на пользу, если бы ты пообщался для разнообразия с порядочным человеком.

— Что ты имеешь в виду, говоря «для разнообразия»? — свирепо пробормотал сэр Джон.

— Когда ты был членом парламента, к нам приезжало много важных людей, — сказала Карина. — Ты умел развлечь их беседой. Все отмечали живость твоего ума.

— А что сейчас изменилось?

— Ты нездоров, папа, и тебя беспокоит подагра. Прекрасно знаешь, что не должен так много пить, а пьешь. Нога будет болеть еще сильнее.