— Вероятно, она была вне себя от горя? — спросила Карина, подумав, как бы чувствовала себя она, если бы ей приказали выйти замуж за человека типа лорда Ваймена.

— Клеон — бедняга Гай об этом и не знал — забыла о нем, как только вернулась домой, — ответил граф. — Она, вероятно, решила, что стать герцогиней не так уж и плохо. Возможно, единственным человеком, который смог бы обуздать эту женщину, и в самом деле мог бы стать распутный и очень хитрый герцог.

— Но она… покончила жизнь самоубийством, — прошептала Карина.

— Ничего подобного не было, — ответил граф. — Эта история целиком выдумана. Взбалмошная Клеон сломала себе шею, потому что настояла на том, чтобы поехать верхом на жеребце, с которым и мужчина не смог бы совладать, не говоря уж о женщине.

— Гай сказал… что она была беременна.

— Это мог быть ребенок Гая, — ответил граф, — а возможно, и не его. Клеон была особа свободных нравов, из-за нее я потерял лучшего друга.

— Почему ты не помог Гаю, после того как их с Клеон разлучили?

— Я пытался, — ответил граф. — Но Гай не хотел меня видеть. Он был убежден, что я его предал. А я был настолько оскорблен его предположением, что не стал ему ничего объяснять. — Граф тяжело вздохнул. — Какими глупыми и упрямыми мы бываем в молодости. Несколько неосторожных слов — и между нами разверзлась пропасть. Вместо того чтобы объясниться, мы предпочли молчать.

— Итак, между вами возникла стена ненависти, — сказала Карина.

— Стена, которую, как я думал до сегодняшнего дня, мы не сможем разрушить, — сказал ей граф.

— А что случилось сегодня?

Немного помолчав, граф ответил:

— Когда ты ушла, Гай спросил меня: «Ты любишь Карину? Я знаю, она меня не любит. Если ты любишь ее так, как она того заслуживает, я уйду».

— И что… ты ответил?

— Я сказал Гаю правду… что я люблю тебя, — ответил граф. — И когда я это сказал, то понял, что не смогу с ним драться, даже если бы он этого хотел. Мы слишком много друг для друга значили в прошлом.

— А что он… будет делать?

— Гай уже уехал на Ямайку. У него там обширное поместье, доставшееся ему в наследство от дяди. Сказал, что, когда вернется, будет крестным отцом наших детей. — Говоря это, граф поставил на стол стакан с коньяком, подошел к Карине и обнял ее. — Гай прав, моя дорогая? — спросил он, прижимая ее к себе. — Ты любишь меня?

— Ты знаешь, люблю.

— Тогда наши дети будут красивые и умные. Дети любви… Ты ведь это сама сказала.

— Да, — едва слышно прошептала она.

Граф сел на диван у камина, усадив рядом Карину. Обнял ее и нежно поцеловал, Карина замерла в его объятиях.

Он снял с ее головы тиару и положил на столик, вытащил из ее волос шпильки, и золотой водопад заструился по плечам.

— Вот такой я мечтал тебя увидеть, моя дорогая, — тихо сказал он. — Когда я пришел к тебе в спальню, я уже тогда знал, что никогда в жизни не видел такой красивой, такой притягательной женщины, с волосами, струящимися по подушкам и по…

Внезапно он замолчал и еще крепче прижал Карину к себе.

— Я кое-что хотел спросить, мое сокровище. Ты всегда спишь обнаженная?

Карина почувствовала, как кровь прилила к щекам, и, опустив глаза, ответила…

— Нет… Тогда я была… потому что… моя ночная рубашка… такая старая… и я не ждала тебя.

— Я знаю, что не ждала, — ответил граф. — Но должен признаться, моя любимая, что едва взглянув на твое прекрасное тело, я уже не мог его забыть. Я страстно мечтал увидеть тебя такой еще раз.

Карина, смущаясь, уткнулась лицом в его плечо.

— Я тебя люблю! — прошептал он. — Боже мой, как я тебя люблю!

— Ты… уверен? — спросила Карина.

— Я ни в чем еще не был так уверен. Скажи мне еще раз, что ты меня любишь. Я так боюсь тебя потерять.

— Я люблю… тебя, — прошептала она, и голос ее изменился. Он был полон страсти, которую в ней вызывали его губы и прикосновение его рук.

— Я хочу тебя! — граф взял Карину на руки и прижал к себе. — Ты моя! — воскликнул он. — Моя отныне и навеки! Ты никуда от меня не убежишь, моя любимая! Я тебя никогда не отпущу.

Он поцеловал ее, а она, обнимая его за шею, приникла к нему. Он поднял ее на руки и вошел в комнату для новобрачных…