– Значит, ты играешь не с машиной, а с другими детьми? В масштабе реального времени? Поразительно!

Было видно, что Стивен открывал для себя совершенно новый мир, о котором не имел ни малейшего представления.

Наконец он встал, потому что затекли ноги.

– Как называется игра? «Тунтаун»? Я, может быть, позже сам поиграю с тобой. А взрослым можно туда заходить?

Аня задумалась:

– Конечно. Только придется соврать, что вы ребенок.

Стивен засмеялся, кивнул Веронике и пошел открывать свою дверь. Так она впервые увидела его в качестве обычного человека.

Долго не происходило ничего. Пришла пара указаний от шефа, к нему заглянул Свен. Дочке надоел «Тунтаун», и она стала маяться от безделья. Но подошло время обеда, и Вероника стала изучать меню ресторана, чтобы выбрать что-либо для ребенка. Аня капризничала и от всего отказывалась.

– Будешь есть то, что я тебе дам.

А сама послала сообщение Стивену с предложением заказать что-то и для него. Он тут же откликнулся:

– Телячьи котлеты с фасолью.

Обычно он отделывался стандартным: «На ваше усмотрение».

В ресторане ее уже знали, и посыльный появился через двадцать минут. Как было заведено, Вероника послала еще одно сообщение, что обед прибыл. Стивен появился тут же.

– Я принесла тарелки. Разогревать пищу в пластике вредно.

Он не обратил внимания на это замечание.

– Энн! А что ты кушаешь?

А девочка надулась и не отвечала. Тарелка стояла перед ней.

– Вероника! Присоединитесь ко мне, а то мы, наверное, стесняем Энн. – И он указал на свою дверь.

– Мама! – тревожно сказала Аня.

– Я оставлю дверь открытой. И чтобы, когда я приду, тарелка была пустой! Ты хочешь играть в «Тунтаун» вечером?

В ответ девочка демонстративно сложила на груди руки.

А Веронике было интересно наконец попасть в лабораторию Стивена. Но то, что она там увидела, ее разочаровало. Вместо колб и пробирок обычный кабинет. Вот только одна стена была закрыта раздвижной шторой. Она уже знала, что там находилась доска, на которой ученые пишут свои формулы. И еще профессионально отметила Intel 6 Core на компьютерном столике. Настолько мощный, что в нем используется жидкое охлаждение, и стоит он хороших денег. А на стене слоган: «Жизнь такая короткая, а сделать надо так много».

Заметив ее недоуменный взгляд, спросил:

– Ожидали другое?

– Да. Не похоже на место, где делаются великие открытия в науке.

– У вас устаревшее представление о научном процессе. Заниматься научными исследованиями – чрезвычайно дорогое удовольствие. Сегодня ни одна лаборатория не в состоянии поднять и решить весь пласт проблем, который встает перед ней. Сейчас, как и раньше, открытия делают вот здесь. – Он показал на свою голову. – Но идеи приходят многим, а победителями являются те, кто доводит их до конца, организовав процесс исследований. Требуется разбить его на составляющие и заказать тем, кто по этим вопросам специализируется. Обычно такие лаборатории состоят из двух-трех ученых и нескольких помощников. Именно поэтому вокруг любой лаборатории существует целый кластер научно-производственных компаний, R&D-центров. И мое дело лишь свести все воедино под мою идею, и вот она – Нобелевская премия.

Засмеялся и добавил:

– Но в данном случае не получится. Там, в комитете, премию присваивают только тем, чьи исследования финансируются государством. Так что не видать мне Нобеля.

Он странно ел. Закинув ноги на стол. Тарелку держал у самого рта и с большой скоростью работал вилкой, поглощая содержимое, одновременно успевая что-то говорить. При этом тон был таким, как будто он выступал перед студентами.

– Но даже тогда, когда мы работали на деньги правительства, нам ее не дали. Хотя мы заслужили.

Вероника уже знала, что он был одним из трех ученых, коллектив которых выдвигался на премию по биологии.

– Для Нобеля надо быть политиком. Ездить на конференции, пожимать руки, заводить связи. А наша тройка просто работала. Тяжело работала. Обойти вниманием ее не могли, но премию дали совсем другим. Политика – великое дело.

И он махнул в воздухе вилкой. Видимо, старая обида глубоко засела. Неудачное выдвижение произошло несколько лет назад.

Он уже закончил с едой, а Вероника все еще продолжала пытаться что-то съесть, держа тарелку на коленях, что было крайне неудобно. И еще требовалось присматривать за тем, как продвигаются дела с обедом у Ани. Она извинилась и заглянула в свой кабинет. Девочка ковырялась в своей тарелке, а увидев Веронику, вообще перестала есть и уставилась в пространство.

– Если не съешь, то вечерний «Тунтаун» отменяется.

Когда вернулась к Стивену, услышала от него традиционное высказывание по поводу Ани:

– Она на вас совсем не похожа.

– Удочеренная. Ее родители погибли.

– О боже! Вы их знали?

– Да.

Он не стал вдаваться в подробности, за что она была ему благодарна. Меньше всего Веронике хотелось возвращаться к той истории, когда она работала у отца девочки. Вероника не знала о дальнейшей судьбе Володи после их бегства в Америку. Но так как он ни разу не попытался узнать что-либо о своей дочери, решила для себя, что, скорее всего, она завершилась трагически.

А между тем у Стивена на столе появилась початая бутылка виски «Джеймсон».

– Будете?

– Нет. Не употребляю.

– А я люблю этот бренд. – И он плеснул себе в стакан. – Знаете, я по матери ирландец. А как вы думаете, кто сделал первый виски? Шотландцы? Нет. Археологи раскопали и доказали, что ирландцы. И «Джеймсон» – ирландский виски. Лучший из них.

Такого Вероника не ожидала. Она знала, сколько часов Стивен работает, и при этом употреблять алкоголь! Как будто почувствовав, что она думает, сказал:

– Помогает замедлить бег мыслей. А то я просто не успеваю зафиксировать все то, что приходит в голову.

Вообще, в своем кабинете Стивен преобразился. Теперь Вероника стала понимать, что это была его раковина, где он укрывался от окружающего его мира, в котором чувствовал себя просто некомфортно.

Она продолжала машинально есть, а Стивен плеснул себе еще янтарного напитка.

– А ведь вы не МВА, правда?

Вилка осталась в тарелке, и она делала вид, что набирает там что-то. Головы не поднимала.

«Ну что же. Закончилась моя карьера шпиона, так и не начавшись. Может быть, это и к лучшему».

А Стивен между тем продолжал:

– Только не подумайте, что я в претензии. Вы все делаете правильно. Но у меня за всю жизнь было два десятка МВА, и необъяснимо как, но я чувствую, что вы не одна из них. Вы другая. Я понимаю. Тяжелые времена, а здесь приличная зарплата. Русские олигархи хорошо платят. Ну и продолжайте работать! Кто возражает?