– Это что, весь оставшийся взвод?

Людей стало меньше. Легкораненых пришлось отправить в санчасть, так как начали воспаляться раны. Некоторые жаловались на контузии. Их можно было понять. Если есть возможность отдохнуть после такого боя, то лучше воспользоваться возможностью.

– Сколько есть, – пожал плечами Лимарев. – Я и так восемь человек Краеву передал.

– Передай еще двадцать. Его взвод на острие стоит. Хотите, чтобы немцы его одним махом снесли и смяли весь полк?

Андрей не скрывал, что доволен этим решением. Комбат коротко расспросил его о результатах боя.

– Значит, два мотоцикла из строя вывели?

– Так точно, товарищ капитан, – кивнул Андрей. – Один вон сгоревший стоит, а другой, может, восстановим, если время будет. Жаль, что танк сумел уйти. Он хорошо горел, фрицы как ошпаренные вырвались. Думаю, на ремонт его отправили.

– Ну ты молодец, лейтенант, – доставая папиросы, весело проговорил Суханов. – Не растерялся, отпор дал. Закуривай «Беломор».

– Спасибо, товарищ капитан, – прикуривая папиросу, сказал Краев. – Только хвалиться особенно нечем. Двенадцать бойцов погибли, да раненых сколько. Во взводе ни одного пулемета не осталось. Если бы у немцев хотя бы два танка были, вряд ли бы отбились. Артиллерии нет, а против «Т 3» гранаты – слабоватое оружие.

– Что, такая уж страшная машина? – насмешливо спросил комбат.

– Не так уж, – смутился Андрей. – Но машина сильная. Крепкие нервы нужны, чтобы ее подпустить и в упор гранатами или бутылками с горючкой.

На обратном пути Лимарев жаловался, что его роту практически разделили на две части. Людей не хватает, не говоря об артиллерии и пулеметах.

– Ничего, справитесь, – рассеянно кивал комбат Суханов.

У него было много других проблем. Слишком долго подтягивалась артиллерия, а с утра, по данным разведки, немцы могли нанести удар с фланга. Пошел мелкий дождь, в темноте шумели вершины сосен. Восточнее светился сполохами край неба над лесом. Там продолжалась артиллерийская канонада.

Немцы не слишком любили воевать ночью. Однако наступление на Москву выбилось из всех графиков, и удары наносились постоянно.

В эти сентябрьские дни Гитлером и генералитетом вермахта был одобрен разработанный план предстоящей операции «Тайфун». Звучное название предполагало, что группа армий «Центр», подобно тайфуну, сметет советскую оборону и захватит Москву.

После этого война, наконец, должна была закончиться полной победой еще до наступления зимы.

У командира стрелкового взвода Андрея Краева были более скромные планы. Он получил двадцать человек пополнения и два пулемета Дегтярева. Люди всю ночь копали окопы и отсечные ходы.

А утром настроение поднялось еще больше. Немцы на их участке больше не лезли. Лейтенант сходил в полковую санчасть и напросился на перевязку к медсестре Насте Ютовой.

– Чего-то рана разболелась, – жаловался он, с трудом скрывая улыбку.

– А радуешься чему? – спросила его младший сержант медицинской службы.

– Да так… увиделись вот.

– Увиделись, – согласилась девушка. – Быстро ты меня отыскал. Снимай гимнастерку, глянем, будешь жить или нет.

– Буду, – улыбался лейтенант. – А вечером еще приду.

– Ну-ну, – пожала плечами медсестра.

Баловать улыбками всех пациентов красивая медсестра не торопилась. Но и говорить «нет» крепко сбитому, шустрому лейтенанту тоже не спешила.

Последующие несколько дней прошли в относительном затишье. Полк зарывался в осеннюю землю, углубляя окопы, ходы сообщения. Взвод лейтенанта Краева по-прежнему находился в боевом охранении.

Однажды утром на пароконной упряжке привезли противотанковую 45 миллиметровую пушку. Старший сержант доложил:

– Артиллерийский расчет прибыл для отражения атак вражеских танков. В наличии шесть бойцов, две лошади. Боезапас пятьдесят снарядов. Командир расчета, старший сержант Семенюк.

Красноармейцы с любопытством обступили приземистую пушку с тонким стволом. Особого впечатления она не производила, а ствол вообще казался почти игрушечным.

– Мелковата твоя пушка, – оглядев «сорокапятку» со всех сторон, заметил Иван Коржак. – В кого ты из нее стрелять собрался?

– Не в кого, а во что, – с достоинством ответил скуластый старший сержант лет тридцати пяти. – Орудие предназначено для уничтожения немецкой бронетехники. Кстати, тебя субординации не учили? Лезешь вперед своего командира и по уставу обращаться не научился.

– Может, устав вы лучше меня знаете, – подковырнул артиллериста сержант Коржак. – Но пока вы свою мандулину везли, мы немецкий танк бутылками с горючкой подожгли, едва ноги унес. И два мотоцикла подбили.

– Иван! – прикрикнул на своего помкомвзвода Краев. – Если делать не хрена, обойди позиции, проверь маскировку.

– Почему не хрена? Я товарищей пушкарей махоркой угостить собрался. Вот, пожалуйста, товарищ старший сержант.

Он протянул кисет, еще раз оглядел орудие и заметил:

– Калибр небольшой, но прицельность, наверное, хорошая.

– Бьет точно. На полкилометра сорок миллиметров брони прошибает, – объяснял Семенюк. – Только немцы броню постоянно наращивают. Быстро, гады, реагируют.

Командир артиллерийского расчета оказался распорядительным и хозяйственным мужиком. Пушкари быстро разобрали сложенные на повозке лопаты, кирки и принялись рыть капонир. Ездовой отогнал лошадей пастись в глубь перелеска. Краеву понравилось, что у артиллеристов хороший шанцевый инструмент: штыковые и совковые лопаты, кирки, ломы.

Его взвод окапывался саперными лопатками, которые для рытья окопов были неудобны. Работа шла медленно, лезвия гнулись, а черенки ломались. Андрей присел рядом с Романом Семенюком, кивнул на инструмент:

– Где разжились? Мы с саперными лопатками мучались, половину переломали.

Старший сержант внимательно поглядел на молодого лейтенанта:

– Давно на фронте?

– С месяц. Первый бой дня три назад приняли. Вон, братская могила и мотоцикл сгоревший.

– Ты не обижайся, лейтенант, что я с советами лезу. Запасись в ближайшей деревне нормальными лопатами. Кирки, ломы раздобудь. Я с начала августа воюю, немцы быстро приучили, как следует окапываться.

– Пошлю людей. Тут деревенька неподалеку.

– Запасные позиции вырой. Часть окопов ходами соедини, в бою пригодится. Бомбежки еще не нюхали?

– Бомбили эшелон, но самолетов всего три было. Один вагон подожгли, погибли человек семь, но зенитки не дали гансам разгуляться.

– Фрицам, – поправил лейтенанта Семенюк. – Так их теперь называют. Фрицы! А они нас Иванами кличут. Эй, Иван, сдавайся, войну проиграл.