Но в данном случае предложение поступило от Софии Далби. Мужская часть общества, похоже, полностью одобрила представившуюся возможность. Разумеется, Блейксли составил исключение. Он не выразил восторга, оставаясь невозмутимым. Следует заметить, что бы ни происходило вокруг, Блейксли имел привычку сохранять полную безмятежность. Луиза, по правде говоря, считала это свойство весьма успокаивающим.

— А как же белый? — спросил граф Далби. — Эта гостиная на протяжении многих лет была белой.

— Ну, какое-то время это было интересно, однако все удовольствия когда-нибудь надоедают, — сказала София, глядя в упор на лорда Руана. — Я люблю менять декорации.

Маркиз Руан смело встретил ее взгляд, и откровенная улыбка коснулась его губ. Это так шло ему, что Луиза, несмотря на то что все ее мысли были поглощены лордом Даттоном, ощутила сладкий трепет, всего лишь наблюдая за тем, как он смотрит на Софию.

Каково это, ощутить призывный, полный интереса взгляд Руана, если ты находишься в комнате, полной свидетелей? К сожалению, Даттон ни разу не проявлял к ней подобного интереса. Она могла сравнить, так как всегда внимательно относилась ко всему, что он делал или не делал.

То, чего он не делал, преобладало.

— А какой цвет вас интересует, леди Далби? — спросил Руан, приближаясь к Софии, в то время как лакей внес охапку дорогих материй разнообразных оттенков. Комната зашевелилась, формируя небольшие группы.

Блейксли воспользовался возможностью подойти к Луизе, тогда как Хоксуорт, этот трусишка, предпочел отойти от нее и приблизиться к Энн Уоррен, чего та не заметила.

— Какой цвет вас интригует больше, лорд Руан? — ответила София вопросом на вопрос.

— Мне всегда нравился синий.

— Боюсь, мы по-разному смотрим на вещи, — сказала София.

— У меня достаточно вкуса, чтобы выбрать какой-нибудь другой оттенок, — сказал Руан.

— Очень мило с вашей стороны, — пролепетала София, проведя рукой по красивому малиновому бархату. — Вы всегда так любезны, можно только удивляться, где вы этому научились.

— Возможно, еще ребенком, играя на коленях у матери? — спросил Руан, приподняв темную бровь.

— Вот-вот, на коленях, — сказала София, позволив себе лишь нотку юмора.

Луиза была уверена, что стала свидетелем чего-то, на что стоило обратить внимание, но она точно не знала, что с этим делать.

— Что это здесь происходит? — шепотом спросил Блейксли, пытаясь отвлечь ее внимание от полной намеков и двусмысленностей беседы Софии и Руана.

— Выбираем ткань, — сказала Луиза. — А что вы здесь делаете? Как вы встретились с Хоксуортом? Я думала, он у Прествиков.

— Именно там он и нашел меня.

— А что вы там делали? Случаем, не навещали ли вы Пенелопу? — слишком быстро откликнулась она.

Всем было известно о горячем желании Пенелопы выйти замуж. Блейксли мог заслуживать, да и заслуживал лучшего, чем Пенелопа Прествик.

— Почему бы и нет? Она довольно мила, — сказал Блейксли.

— Нисколько не сомневаюсь, что так оно и есть, — сказала Луиза. — Кроме того, она непременно выйдет замуж за первого, кто предложит. На вашем месте я была бы поосторожней.

— Почему? Я не собираюсь предлагать ей руку и сердце, и, полагаю, это взаимно.

Ответ, который ее полностью успокоил. Луизе слишком нравился Блейксли, чтобы увидеть, как его оседлала Пенелопа, которая, может, и была красива и богата, но едва ли являлась той девушкой, которую можно пожелать другу. А Блейксли был ее другом, хотя и странным. Он никогда не делал ей комплиментов, не льстил ей и не становился преданно на ее сторону в спорах. В самом деле, какой-то странный друг. Некоторые удивлялись, почему она его до сих пор терпит. Без сомнения, виной был ее мягкий характер.

— Приятно слышать, лорд Генри, — сказала она. — Вы мне слишком дороги, чтобы видеть этот мезальянс.

Лицо Блейксли изобразило что-то вроде удовлетворения, и кивком головы он пригласил ее отойти в более уединенную часть комнаты.

Пока гости Белой гостиной суетились, а Энн Уоррен все больше и больше обступали Пенрит, Хоксуорт и Далби, Луиза была счастлива отлучиться с Блейксли, куда бы он ни пожелал.

— Почему вы здесь, Луиза? — тихо осведомился Блейксли, его глаза смотрели более пронзительно, чем обычно. — Вы вроде бы не испытывали особой нежности к леди Далби.

— Я решила нанести визит, лорд Генри, — важно ответила она, хотя было сложно сохранять высокомерный вид, когда Блейксли именно так смотрел и именно так говорил. Тем не менее, она держалась. — Я давно собиралась.

— Но не в Далби-Хаус, — сказал он. — Вам кое-что понадобилось, и, мне кажется, мы оба знаем, что именно. Или кто.

Он попал прямо в точку, и, естественно, она ничего не могла с этим поделать. Точнее, она не могла избежать его обидной проницательности.

— Если хотите знать, — прошипела она, вглядываясь в комнату из-за мощного плеча Блейксли, — я хочу вернуть мои жемчуга. Мелверли не имел никакого права продавать их.

Блейксли еще более пристально посмотрел на Луизу, что было не слишком-то приятно. Однако она достойно встретила удар и нанесла ответный, посмотрев на него с гневным раздражением.

— У него было право, — возразил Блейксли, — но, возможно, не было необходимости.

— Я бы не стала утверждать, — отрезала она. — Я хочу свой жемчуг.

— Но у Софии его нет.

Луиза деликатно фыркнула. По крайней мере, она была уверена в том, что деликатно.

— Может, вы подскажете, к кому еще обратиться, чтобы мне помогли вернуть жемчуга? Если кто-нибудь из женщин и знает, как выманить жемчуг у мужчины, то это София, — сказала она, а потом добавила: — И если на то пошло, почему вы подарили жемчуг Кэролайн той ночью? Я и не думала, что она вам так нравится.

— Вы не подозревали и о Пенелопе Прествик, Луиза, — сухо заметил Блейксли.

Было абсолютно невозможно дальше вести разговор, когда он начинал упираться. Черт возьми.

— Есть вообще много вещей, о которых вы ничего не знаете, разумеется.

— Разумеется, — сказала она, отходя.

Блейксли последовал за Луизой, как она и ожидала. В конце концов, она знала, как усмирить Блейксли. Почти всегда. Когда его настроение позволяло сделать это.

— Но я точно знаю, что мне нужен мой жемчуг, и что он у лорда Даттона, и что София Далби более чем расположена помочь мне. Думаю, я достаточно знаю, вам не кажется, лорд Генри?

Блейксли ничего не ответил. Нет, он был слишком упрям. Он смотрел на нее, что называется, неприкрыто изучающе, его глаза блестели, когда он ее рассматривал. Луиза прямо встретила этот взгляд, насколько сама могила об этом судить. Вообще Блейксли нередко изучал ее; у нее даже развилась замечательная способность сохранять спокойствие, как ни в чем не бывало.