И точно. Когда дым слегка развеялся, я увидел, как второй направляется прямо ко мне. То ли он был оглушен, то ли рикошетом попало и в него, но он даже не шел – брел, шатаясь и неуверенно выставив вперед руки. Такого удачного момента упускать было нельзя. Я снова выставил тяжеленное ружье вперед и попытался нажать на спусковой крючок. Осечка. Еще раз. Бесполезно.

Но ведь бредет, гад, и нож из руки тоже выпускать не собирается. А тесак, который он выставил вперед, вполне приличный, чуть ли не в полметра. Оставалось последнее – перехватив ружье за ствол, я размахнулся и…

К сожалению, мой удар немного опоздал. Так, самую малость. Мужик, то ли осознав, что он не успевает до меня добраться, то ли от отчаяния, запустил в меня этим тесаком, и удар получился синхронный – уклониться времени у меня уже не было.

По счастью, метать ножи его никто не учил, а голова у меня крепкая, так что его оружие почти не причинило мне боли, вскользь чиркнув по левому виску. В ушах чувствительно зазвенело, но радоваться было некому. От приклада ружья, который я в свою очередь с маху обрушил на голову бандита, тот защититься не успел, вложив в свой отчаянный бросок все имеющиеся у него силы.

Привет предкам от благодарных потомков получился глухой – помешала шапчонка, но куда более эффективный. Бил я на совесть. Можно сказать, от всей души. Став еще меньше, хотя росточку в нем и так было метр с кепкой, он, не говоря ни слова, даже не попрощавшись с этим бренным миром, кулем свалился мне под ноги. Победила молодость. Теперь я оказался весь в трупах. Спереди – бандюк, чуть дальше – снесло мужика аж на метр – еще один, сзади то ли стрелец, то ли просто охранник из обслуги. И я посередине – король-победитель, который даже не может вылезти из сугроба.

Все-таки интересно, что у меня там с ногами. Хотел нагнуться, но не успел – дверца кареты открылась, и оттуда выглянула чернявая, а следом за ней русоволосая подруга. Ее глаза пронзительной синевы восторженно смотрели на меня, и я сразу понял, что пропал. Навсегда. Что со мной приключилось – до сих пор не пойму. В ушах звон, в глазах все поплыло, а голова резко закружилась. Нет, на сей раз не было никакого полета, никакой хмари, просто окружающий меня мир почему-то резко сузился.

«Крупным планом истошно кричал режиссер оператору.- Еще крупнее. Еще! Оставь в кадре только глаза. Отлично! Так и снимай!»

Я и правда не видел ничего, кроме огромных ярко-синих глаз, в которых поместился весь мир, да что там – Вселенная. Во всяком случае, мое сердце помещалось там точно, причем вполне свободно, пропав бесповоротно и безвозвратно.

– Ох, понапрасну батюшка твой от людишек князя

Володимера Андреича Старицкого отказался. Яко чуяла я – быть беде неминучей. Не здря оное место Ведьминым ручьем прозывают, ох не здря,- упрекнула чернявая свою спутницу, кокетливым жестом поправляя сбившийся платок, и тут же обрушилась на меня: – Ты откель такой взялся-то?! И где был до сих пор?! Пошто мешкал?! Ишо чуток, и нам бы с княжной вовсе карачун пришел!

Впервые в жизни я замешкался, не находя подходящих слов.

– Проходил мимо, вот и…- растерянно ляпнул я, не отрывая взгляда от васильковых бездонных очей красавицы.- Главное, что поспел вовремя.

– И речешь не по-нашенски,- подозрительно оглядела меня чернявая, очевидно досадуя, что я на нее даже не смотрю.- Откель будешь и хто? Чей сын боярский?

– Хоть бы спасибо сказали,- заметил я, с неохотой вылезая из сладкого омута васильковых глаз.- А звать меня Константином. Между прочим, я тоже до сих пор не знаю, как вас звать-величать.

– Мы-то известные. Чай, о князьях Долгоруких да о княжне Марье Андревне токмо глухой не слыхивал. А вот ты чьего роду-племени? – наседала чернявая.- И одежа на тебе ненашенская. Поди-ко, с Литвы тебя привезли али с Полоцка взятого? А можа, ты и вовсе лях? Имечко у тебя какое-то…

– Нормальное,- слегка обиделся я.- Между прочим, греческое. И ляхи тут вовсе ни при чем.

– Да ты что, Даша! – Синеглазая нахмурилась и властно дернула подругу за рукав короткого легкого полушубка с кокетливой меховой опушкой.- Он ить спас нас. Коли не он, сгинули бы счас, али тати для забавы в лес уволокли! – В отличие от скептически настроенной чернявой, она разглядывала меня почти с восхищением.- Глякось, весь в крови. Перевязать бы надоть,- озабоченно заметила она и наморщила носик, размышляя, чем бы перетянуть рану.

Она даже попыталась нырнуть обратно в возок, но я ее удержал на месте.

– Само пройдет,- каким-то чужим, хриплым голосом произнес я.- Ты лучше рядом побудь. А рана…

Я быстренько нагнулся, черпанул горсть снега из сугроба и приложил к голове, продолжая с умилением любоваться этим чудом.

– Ну тогда…- нерешительно протянула она, а затем отчаянно тряхнула головой и, ловко изогнувшись, вытянула кончик косы с какими-то висюльками.- Ну-ка, подсоби,- скомандовала она чернявой.

– Тятенька ворчать станет,- предупредила та.

– А мы не скажем,- беззаботно отмахнулась синеглазая и, поднатужившись, с силой что-то рванула с косы.

Я поначалу даже не понял, что она делает и зачем. Да и до того ли мне – тут краса сказочная. И не только глаза. Каждой частичке ее лица можно посвятить добрый десяток стихотворений. Пожалуй, впервые в жизни я пожалел, что не поэт. Чего стоит одна только коса, неестественно толстая и пышная. Прекрасные сами по себе, ее волосы вдобавок были перетянуты прелестным тонким обручем. Спереди обруч заметно расширялся, выказывая замысловатый узор, где на золоченой блестящей материи неизвестным искусным мастером были вкраплены мелкие жемчужные бусинки. Вверху шли мелкие аккуратные зубчики, придававшие обручу сходство с короной.

Но тут синеглазая молча протянула мне снятое с косы. Я непонимающе уставился на тяжелый золотой перстень с красным камнем, который она держала в руке. Пару секунд я тупо разглядывает его, после чего понял, что это не какая-то там безделица на память, а подарок далеко не из дешевых, и решительно запротестовал:

– Эй-эй, я платы за спасения не беру, и вообще по пятницам я спасаю бесплатно.

– Дак седни неделявить,- простодушно улыбнулась девушка, настойчиво протягивая перстень.- То не простой. Вишь, лал какой яркий, аки звезда в нощи. А что я его носила – тебе зазору нет. То не наш, бабий, а жиковина, хошь и достался мне от матушки. Он щастьице в любви приносит. Захоти токмо, и любая с тобой под венец пойдет.

– А ты? – тихо спросил я, задержав ее узкую прохладную ладонь в своей и ощутив с легкой долей досады, как тяжелый перстень все-таки ухитрился скользнуть мне прямо в руку. Но сейчас мне было не до него. Мне вообще было ни до чего, кроме… Сердце замерло в ожидании ответа.- Ты… пойдешь? – еще тише переспросил я, с надеждой и каким-то молитвенным восторгом глядя на ту, что стала мне вдруг за какие-то полчаса такой желанной, родной и близкой.

Пунцовая от смущения девушка что-то тихо шепнула одними губами, но что именно, я не понял, поскольку в этот самый момент вдруг увидел за ее спиной появившихся на горизонте всадников.